Знат. Надя Сова

хвалил меня за отсутствие истерики. – То тут, то там всплывают все новые и новые подробности. Теперь вот, оказывается, эти все компании еще и под тобой.

      – А ты, можно подумать, весь из себя такой праведный мститель, правосудие совершить хочешь, – огрызнулся Юра. – Шаришься по спальным районам с топором. Может ты из мародеров? Вон, как лихо всю квартиру осмотрел, сразу нашёл, что годно, а что нет. Может у тебя и трагедии никакой не было? Напоролся на топор во сне, вот и придумал байку, чтобы позорный шрам обьяснить.

      – Да как ты смеешь? – Фома подскочил и выхватил топор из-за пояса.

      – Носишься с этим куском металла, как с писаной торбой, – не унимался Юра, шаря глазами по дому в поисках оружия.

      – Я тебе сейчас этот кусок металл между глаз посажу! – орал Фома.

      Знат сидел в углу и смотрел на свару, потом перевёл взгляд куда-то в угол и улыбнулся своей, уже фирменной, улыбкой.

      – Кажется, в доме злыдни, – проговорил он задумчиво. – Или переруги, у них одна природа.

      – Да помолчи ты, не до тебя, – отмахнулся от Зната Фома, готовясь метнуть топор.

      Юра успел вовремя нагнуться, лезвие просвистело над головой и отскочило от печки, углом задело юрину руку, но только слегка поцарапало.

      – Да ты обалдел! – Юра кинулся вперёд на Фому. Завязалась драка.

      Я вылетела на улицу, не хотелось попасть в это круговорот мечущихся туда сюда рук и ног. Следом вышел Знат.

      – Они друг друга не убьют? – спросила я, прислушиваясь к звукам из дома.

      – Синяки новые поставят и успокоятся, – ответил тот и поднял голову к небу.

      Я посмотрела туда же. Облака висели плотным белым полотном, местами с серыми пятнами. Мороси, к которой уже успела привыкнуть и не обращала на неё внимания, не было. Изо рта густо выходил пар.

      – Снег пошёл, – сказал Знат задумчиво, – это хорошо. Это признак перемен.

      Я удивленно посмотрела на парня, потом ещё раз на небо. Действительно, оттуда медленно падали снежинки. Мелкие-мелкие, еле заметные на фоне светлых облаков, но удивительно яркие, на темных волосах Зната.

      – Вы говорили, что тут очень давно не было снега, – заметила я.

      – Да, последний раз шёл снег, когда убили первого знатка. В тот день белые мухи кружили особенно резво, мешали бойцам сосредоточиться. Словно не хотели, чтобы эта бойня начиналась. Интересно, есть ли у снега способность думать?

      – Фома говорил, что остался последний знающий, который может все исправить. Может, этот первый снег – надежда, что все вернётся?

      – Не вернётся, – покачал головой Знат. – Всех знающих убил палач.

      – Который был одним из них, – закончила я.

      Знат кивнул, открыл дверь, а сам отошёл за неё.

      – Выпусти злыдней за порог, – сказал он мне.

      Я посторонилась. Клубы грязи, ворча и переругиваясь вылетели яростным вихрем и скрылись в высохших ветках гортензии. Наверное, летом она очень густо цветёт.

      Я посмотрела вслед злыдням, а потом перевела взгляд на Зната.

      Слухи