Фабрика мертвецов. Кирилл Кащеев

хрупнуло… и пес застыл, безуспешно пытаясь прогрызть спрятанный внутри клинок. Митя метнулся к торчащему из спины паро-пса рубильнику. Ладонь сомкнулась на давно оставшейся без обмотки металлической рукоятке… и Митя с воплем отскочил, тряся рукой.

      – Да он раскаленный! Еще взорвется сейчас!

      Отец громко выругался, рванул трость из пасти пса. Тот отпустил неожиданно легко – и снова развернулся к Мите, видно, среагировав на голос. И без того сбитый набок хвост паро-пса отвалился и глухо стукнул об землю, пар хлынул сплошным потоком, но пес упорно ковылял к Мите. Тот метнулся в сторону, отгородившись от атакующей его развалины паро-конем… Пес нырнул автоматону под брюхо. Крокодильи челюсти принялись рывками открываться…

      – Железяка блохастая, краску поцарапаешь! – взвыл Митя, когда верхняя челюсть пса врезалась паро-коню в брюхо…

      Словно подстегнутый оскорблением, пес рванулся. Глаза полыхнули во мраке, сквозь ощеренные зубы ударила струя пара и все это ринулось на Митю, дребезжа распадающейся обшивкой. Митя услышал пронзительный, почти девчоночий взвизг и зверский треск… и понял, что визжит он сам, прыжком с места взмывая на спину своего паро-коня, а трещат брюки. Окончательно свихнувшийся паро-пес с разбегу врезался коню в круп, шарахнулся об землю, рухнул, потеряв сразу две лапы, но все еще попытался впиться автоматону в ногу.

      Передние копыта отцовского паро-коня опустились псу на голову. Смятое от удара железо заскрежетало… и с треском лопнуло под навалившейся тяжестью. Во все стороны брызнули ржавые шестеренки. Уцелевшая нижняя челюсть пару раз судорожно дернулась, прыгая в траве. Из обезглавленного металлического тела ударила струя пара.

      Отец снова вскинул паро-коня на дыбы. Стальные передние копыта врезались в окно, с одного удара вышибая раму. Хруст сломанного дерева, грохот осыпавшегося стекла – рама провалилась внутрь. Отец прямо из седла перепрыгнул в опустевший оконный проем.

      – Нечего за модой гоняться и такие узкие штаны носить! – буркнул он и спрыгнул с подоконника внутрь.

      – Носи я казачьи шаровары с лампасами, все б у нас было просто прекрасно! – саркастически процедил Митя.

      Темнота внутри помещичьего дома взорвалась движением.

      «А говорили – заброшенное имение!» – успел подумать Митя, перемахивая через подоконник. То появляясь в конусах света из глаз паро-коней, то снова пропадая во мраке, посреди гостиной кружили двое – отец и кудлатый мужик в одной рубахе и без порток. Они держались за руки, как в кадрили: мужик вцепился в отцовскую руку с тростью, а отец перехватил руку мужика с охотничьим ружьем!

      – Видпусти! – прохрипел мужик. – Я… тэбэ… зараз… вбью!

      «Он думает, это звучит воодушевляюще?» – Мите казалось, что время расслаивается на два потока: в одном была эта мысль, ползущая медленно-медленно… а в другом руки, отчаянно шарящие среди мусора на полу.

      – Я владелец этого дома! – дергая ружье на себя, гаркнул отец.

      Мужика