Моя рыба будет жить. Рут Озеки

Восточное и Большое Западное мусорные пятна. Ты наверняка о них слышала.

      – Да, – сказала она. – Нет. То есть, вроде да.

      На самом деле это было не важно, потому что ему явно хотелось рассказать. Она отложила дневник в сторону, на белое покрывало. Сняла очки, положила их поверх книги. Очки были ретро, в массивной черной оправе, и хорошо смотрелись на фоне вытертой красной обложки.

      – В мировых океанах существуют, по крайней мере, восемь мусорных пятен, или континентов, – начал он. – В этой книге, которую я сейчас читаю, говорится, что два из них, Большое Восточное и Большое Западное пятна, находятся в Черепашьем течении; они сливаются у южной оконечности Гавайев. Большое Восточное пятно размером с Техас. Западное еще больше, в половину США.

      – А из чего они состоят?

      – Пластик, в основном. Вроде твоего пакета для заморозки. Бутылки из-под газировки, пенопласт, контейнеры для еды на вынос, одноразовые бритвы, промышленные отходы. Все, что мы выбрасываем и что не тонет.

      – Ужас какой. Зачем ты мне все это рассказываешь?

      Он встряхнул часы и поднес их к уху.

      – Да, в общем-то, ни за чем. Просто пятна существуют, и все, что не тонет и не покидает орбиту течения, затягивается в центр мусорного пятна. Это произошло бы и с твоим пакетом, если бы его не выкинуло из течения. Он бы медленно дрейфовал по кругу, разлагаясь. Пластик размалывается на мелкие частицы, которые поедают рыба и зоопланктон. Дневник и письма растворились бы, так никем и не читанные. Но вместо этого пакет выбросило на берег под ранчо Япов, где ты смогла его найти…

      – Что ты такое говоришь?

      – Ничего. Просто это потрясающе, вот и все.

      – Вроде как шанс, подаренный свыше?

      – Может быть. – У него на лице появилось ошеломленное выражение. – Смотри-ка! Работает!

      Секундная стрелка совершала свой круг, обегая крупные светящиеся цифры. Она взяла у него часы и застегнула на запястье. Это были мужские часы, но размер подошел.

      – Как ты этого добился?

      – Не знаю, – ответил он. – Думаю, просто завел.

      5

      Она прислушалась к мягкому тиканью часов в темноте, к размеренному дыханию Оливера. Потянувшись к ночному столику, она нащупала дневник. Провела пальцами по мягкой ткани, нащупала оттиск потускневших букв на обложке. Они до сих пор хранили форму À la recherche du temps perdu, но обрели абсолютно иной смысл. Обрели внезапно, резко, когда страницы были вырваны из переплета чьими-то умелыми руками, заменившими Пруста на нечто совершенно новое.

      Мысленно она могла в любой момент вызвать перед глазами неровные фиолетовые строки, складывавшиеся в солидные абзацы. Она не могла не заметить – с восхищением – свободу, с которой девочка выражала свои мысли. Никаких колебаний. Практически никаких сомнений в выборе слова, или фразы, или выражения. Всего пара вычеркнутых предложений и строк, и это тоже вызывало у Рут чувство, похожее на благоговение. Прошли годы с тех пор, как она садилась за новую страницу с подобной уверенностью.

      Я тянусь к тебе сквозь время.

      Дневник вновь