Уроки русской любви. Отсутствует

поняла, что у него слово вырвалось, что он не властен в нем и что оно – истина.

      <…>

      “Ну, пора… вот настоящая минута. – Сердце так и стучало у ней. – Не могу, боже мой!”

      Он старался заглянуть ей в лицо, узнать, что она; но она нюхала ландыши и сирени и не знала сама, что она… что ей сказать, что сделать.

      “Ах, Сонечка сейчас бы что-нибудь выдумала, а я такая глупая! ничего не умею… мучительно!” – думала она.

      – Я совсем забыла… – сказала она.

      – Поверьте мне, это было невольно… я не мог удержаться… – заговорил он, понемногу вооружаясь смелостью. – Если б гром загремел тогда, камень упал бы надо мной, я бы все-таки сказал. Этого никакими силами удержать было нельзя… Ради бога, не подумайте, чтоб я хотел… Я сам через минуту бог знает что дал бы, чтоб воротить неосторожное слово…

      Она шла, потупя голову и нюхая цветы.

      – Забудьте же это, – продолжал он, – забудьте, тем более что это неправда…

      – Неправда? – вдруг повторила она, выпрямилась и выронила цветы.

      Глаза ее вдруг раскрылись широко и блеснули изумлением.

      – Как неправда? – повторила она еще.

      – Да, ради бога, не сердитесь и забудьте. Уверяю вас, это только минутное увлечение… от музыки.

      – Только от музыки!..

      Она изменилась в лице: пропали два розовые пятнышка, и глаза потускли.

      “Вот ничего и нет! Вот он взял назад неосторожное слово, и сердиться не нужно!.. Вот и хорошо… теперь покойно… Можно по-прежнему говорить, шутить… ” – думала она и сильно рванула мимоходом ветку с дерева, оторвала губами один листок и потом тотчас же бросила и ветку, и листок на дорожку.

      – Вы не сердитесь? Забыли? – говорил Обломов, наклоняясь к ней.

      – Да что такое? О чем вы просите? – с волнением, почти с досадой отвечала она, отворачиваясь от него. – Я все забыла… я такая беспамятная!

      Он замолчал и не знал, что делать. Он видел только внезапную досаду и не видал причины.

      “Боже мой! – думала она. – Вот все пришло в порядок; этой сцены как не бывало, слава богу! Что ж… Ах, боже мой! Что ж это такое? Ах, Сонечка, Сонечка! Какая ты счастливая!”

      – Я домой пойду, – вдруг сказала она, ускоряя шаги и поворачивая в другую аллею.

      У ней в горле стояли слезы. Она боялась заплакать.

      – Не туда, здесь ближе, – заметил Обломов. “Дурак, – сказал он сам себе уныло, – нужно было объясняться! Теперь пуще разобидел. Не надо было напоминать: оно бы так и прошло, само бы забылось. Теперь, нечего делать, надо выпросить прощение”.

      “Мне, должно быть, оттого стало досадно, – думала она, – что я не успела сказать ему: мсье Обломов, я никак не ожидала, чтобы вы позволили… Он предупредил меня… “Неправда”! Скажите пожалуйста, он еще лгал! Да как он смел?”

      – Точно ли вы забыли? – спросил он тихо.

      – Забыла, все забыла! – скоро проговорила она, торопясь идти домой.

      – Дайте руку, в знак, что вы не сердитесь.

      Она, не глядя на него, подала ему концы пальцев и, едва он