У всякой драмы свой финал. Валерий Пушной

Об этом тоже не хотелось думать.

      Хотя вот именно тогда, наверно, это и будет называться ее талантом.

      Но что такое талант? Мимолетные удачи. Делать так, чтобы другим нравилось. Ты всегда должна нравиться. Ты всем должна нравиться. Однако это не может быть бесконечно. Жизнь коротка. Даже очень коротка. И к ее концу надо суметь получать зрительские аплодисменты ей самой, а не ее телу, которое уже не будет таким, как сейчас. Увы! Не будет! Как страшно об этом думать. Это наводило на нее грусть.

      Боже мой, но зачем сейчас об этом думать? Сейчас от жизни нужно брать все. Грустить сейчас повода не было.

      Нарлинская помылась и вошла в спальню. Чистая, пышущая здоровьем, сверкающая красотой.

      Евгения уже лежала в постели, укрывшись легким одеялом.

      Ева потянулась к выключателю, но Евгения остановила ее, она не любила заниматься любовью без света. Заниматься любовью в темноте, считала она, это все равно, что мышью скрестись в темном чулане. В темноте можно только спать, сопеть, храпеть. А любовь это любование тем, кого любишь. И это возможно только при полном свете, чтобы душа пела.

      Девушка убрала руку от выключателя, пальцами прошлась по бедрам, разворачиваясь телом и вправо и влево, показывая его красоту Евгении.

      Спать ей совсем не хотелось, она была возбуждена. Она хотела нравиться, она хотела всегда нравиться. Улыбаясь, сделала шаг к кровати.

      Евгения отбросила край одеяла. Она была полностью раздета, приготовилась встретить Еву. Похлопала ладонью по простыне, показывая Нарлинской место, на которое та должна лечь.

      Ева продолжала поглаживать пальцами свои красивые бедра, ощущая приятное тепло, разливающееся между ними. Приблизилась к кровати, ловя жадный взгляд Евгении на изящных формах своего прекрасного тела, проворковала, что ей будет жарко под одеялом, и юркнула под бок Думилёвой. Легла на спину на то самое место, куда показывала Евгения.

      Та привстала на локте, полностью откинула от себя одеяло, открывая все тело, и провела рукой по животу Евы. Нарлинская слегка потянулась, расслабляясь и чувствуя ласкающее прикосновение:

      – Тебе нравится мое тело? – томно спросила, смотря в потолок невидящими глазами.

      – Оно безупречно, – сухо и коротко отозвалась Думилёва, и это походило на скупую мужскую оценку.

      – А мне нравится твое! – все так же томно протянула девушка. – В нем есть сила, которой нет у меня, я так люблю эту силу! – Ева дотронулась до груди Евгении. – Мне с тобой очень хорошо.

      – Твоя сила в красоте, – отозвалась Думилёва и неторопливо заскользила рукой к бедрам Евы.

      – А мой ум? – спросила девушка. – Ты никогда не говоришь о моем уме. Ты считаешь его недостаточным? Скажи, он тебе нравится? – Нарлинская повернула к Евгении лицо с вопросительным выражением на нем.

      Думилёва усмехнулась и грубовато заметила:

      – Ума у тебя достаточно, чтобы не быть дурой.

      Ева сомкнула веки, ей была понятна такая оценка Евгении, но она не хотела соглашаться