Времена года. Алексей Горшков

софизмами или поножовщиной.

      – Смотря, что понимать под софизмами. Кстати, где вы у меня их увидели? Ладно, как говорится: Бог всех рассудит.

      – Если, конечно, есть, кому судить…

      – А вы думаете, что нет? – Вадик бросил взгляд на Веру Петровну. Ему очень не хотелось, чтобы она их слышала.

      – Я не знаю! И ты не знаешь, и никто не знает на самом деле.

      – Но вы отрицаете?

      Он понял, что не удержался, что уже окончательно, и, по сути, так легко соскользнул в этот треп, какой-то совершенно бессмысленный, пошлый и неуместный. Не здесь бы и не сейчас. Чья-то невидимая мягкая, но очень сильная рука тянула его все глубже, погружая во что-то вязкое и серое, где пространство вокруг, то сужается и давит, то теряет свои очертания. Оно плывет и растворяется в рассеянном свете глобальных идей.

      – Нет, Вадик! Я всего лишь не утверждаю. И для меня это принципиально. Потому что неутверждение оставляет и мне, и тебе, и кому угодно другому право на свободу убеждений, а религия мне такого права не дает.

      – На самом деле дает. Это лишь ваша интерпретация.

      – Но свобода чреватая наказанием – не свобода, в общем-то… Разве не так?

      – Я не знаю, что вам ответить. – Он с интересом и одновременно с какой-то легкой неприязнью смотрел на дядю Витю. – Каждый вправе думать, как он хочет…

      – Знаешь, все это жутко интересно, но надо сказать, совершенно бесцельно… Очень жаль, что у нас сегодня такой повод для встречи.

      Вадим почувствовал, что его обманули – это должна была быть его фраза. Не он затеял разговор и прыгает с темы на тему. Нужно было самому прекращать его раньше. Ему хотелось что-то возразить, исправить ситуацию, чтобы не казаться сейчас себе таким глупым, но дядя Витя продолжил.

      – Был, кстати, такой писатель Марсель Пруст, от имени которого частенько любит говорить один небезызвестный Владимир Владимирович… убежденный атеист, между прочим.

      – Простите, я вас перебью: вам он, нравится?

      – Кто, Пруст или Владимир Владимирович?

      – Владимир Владимирович.

      – Да, нравится.

      – Потому что атеист?

      – Нет, это не критерий для меня, да и вообще совсем ни при чем.

      – Тогда почему? Потому что он умный?

      – Ну, а где ты видел глупых евреев? Еврея-дурака может определить только другой еврей. Для остальных национальностей все евреи умны без исключения. Мне он нравится тем, что корректен, честен, не ханжа и не трус

      – Ладно, я понял. Так что конкретно он говорит от имени Пруста?

      – Он спрашивает своих гостей, что бы они сказали богу, если бы вдруг предстали перед ним.

      – Да-да, знаю. А что бы вы, например, сказали ему?

      – Я бы сам ему задал вопрос.

      – Какой?

      – Господи, зачем это все?

      – И как вы думаете, что бы он вам ответил?

      – Ничего… Я боюсь, его просто не существует.

      – Ну, ведь и вы б тогда ничего у него не спросили

      – Так, а я тебе о чем

      Дядя