Торговцы космосом. Фредерик Пол

нужно, они и по-английски знают: «Купи то, угости этим», да еще ваш стишок о том, что можно купить за доллар, ха-ха!

      И следующий день – чудесный день!

      Я снова получил зарплату. На этот раз мой долг вырос на восемь баксов. Я изводил себя мыслями о том, куда ушли деньги, но на самом деле все понимал. Со смены прихожу совершенно обезвоженным – так и задумано. Набираю пароль у питьевого автомата, получаю банку «попси» – с моего счета списывается двадцать пять центов. Одной банки мало, пью вторую – пятьдесят центов. Ужин, как обычно, безвкусный; чертова Цыпочка мне уже поперек горла стоит. После ужина все равно хочется есть – а в столовой как раз продаются в кредит «Хрустяшки»! Но «Хрустяшки» соленые, после них снова хочется пить – и ты идешь к автомату за еще парой банок «попси». После «попси» хочется закурить «Старр»; после сигареты – съесть еще пару «Хрустяшек». Как знать, не предусмотрел ли все это Фаулер Шокен, создавая трест «Старрзелиус»? Замкнутый круг: от «попси» к «Хрустяшкам», от «Хрустяшек» к «Старр», и далее до бесконечности…

      Кстати, за право пользоваться кредитом с тебя взимают шестипроцентный налог.

      Надо спешить, понимал я. Не выберусь вскоре – застряну здесь на веки вечные. Я ощущал, почти физически, как внутри, клетка за клеткой, умирает то, что делает меня мной. Энергия, решимость, воля к победе. Волю угнетают мини-дозы алкалоида, но еще более – чувство безнадежности. Выхода нет. Так было, так есть, так будет всегда. И в конце концов, пожалуй, все не так уж плохо. Можно впасть в транс перед гипноэкраном, или выпить побольше «попси» и расслабиться, или попробовать одну из тех зеленых таблеток, которыми здесь торгуют из-под полы. Цена их зависит от спроса, и продавцы охотно соглашаются подождать с расчетом до зарплаты…

      Нет. Надо спешить.

      – Como ’sta, Gustavo?[11]

      Он сел рядом, улыбнулся мне своей скупой ацтекской улыбкой.

      – Como’sta, amigo Jorge? Se fuma?[12] – И протянул мне пачку сигарет.

      У него были «Гринтипс». Я ответил машинально:

      – Спасибо, предпочитаю «Старр» – они ароматнее.

      И, разумеется, так же машинально закурил.

      Я стремительно превращался в потребителя – стандартного потребителя излюбленного нами типа. Все на автомате. Подумал, что неплохо бы закурить, – вспомнил о «Старр» – закурил «Старр». Закурив «Старр», вспомнил о «попси». Купив баночку «попси», вспомнил о «Хрустяшках». Купив пачку «Хрустяшек», вспомнил, что давно не курил, вспомнил о «Старр»… и так далее. И на каждой ступени повторяешь хвалебные рекламные формулы, въевшиеся в мозг, в сердце, в печенку, в каждую клетку твоего тела.

      «Я курю «Старр» – они ароматнее. Я пью «попси» – она бодрит. Я ем «Хрустяшки» – у них такой приятный острый вкус. Я курю…»

      – Что-то вид у тебя невеселый, Хорхе, – заметил Гус.

      – А мне и не весело, амиго, – ответил я.

      Так оно и было.

      – Знаешь, я попал в странную историю.

      На этом остановлюсь. Подожду, что он ответит.

      – Да уж вижу, с тобой что-то неладно! Ты парень с головой, видно, не из простых – такие редко здесь оказываются. Может, помощь нужна?

      «Отлично!

11

Как дела, Густаво? (исп.)

12

Как дела, дружище Хорхе? Закуришь? (исп.)