Киммерийское лето. Юрий Слепухин

и городских математических олимпиадах.

      Сейчас эта примерная пара сидела на скамейке плечо к плечу, читала какой-то затрепанный журнал, сблизив головы, и синхронно давилась смехом. Андрей Болховитинов рисовал, развернув на колене альбомчик, который постоянно таскал с собой, а Игорь рядом с ним копался во внутренностях маленького транзисторного приемничка.

      – Привет, – сказала Ника, подходя. – Все живы?

      – Если это можно назвать жизнью, – отозвался Игорь. – Ты чего это так рано?

      – А, не говори. С утра сплошные неприятности…

      – Это, старуха, у всех. У меня вот, видишь, транс накрылся.

      Андрей рассеянно глянул на Нику, кивнул и снова занялся рисованием. Он то и дело, щурясь, посматривал на верхний ярус колокольни и чиркал в альбоме быстрыми угловатыми движениями, держа карандаш под прямым углом к бумаге. Осмотревшись, Ника увидела и Ренату – та, отойдя к церковной ограде, где было больше солнца, с озабоченным видом примеряла очки с огромными – в блюдечко – круглыми сиренево-голубыми стеклами.

      – Ренка, с ума сойти! – ахнула Ника. – Где достала? Ну-ка, покажи…

      Она завладела очками, и мир сразу сделался каким-то подводным. Вернувшись к скамейке, где сидели мальчишки, она отвела волосы от щеки и слегка подбоченилась, выставив колено и едва касаясь земли острым носком туфельки.

      – Что скажете? Андрей, окинь взглядом артиста, идут мне такие?

      – Сила, – одобрил Игорь. – Еще тот кадр: их нравы, или мисс Большая Ордынка.

      – Нет, сними, – сказал Андрей, на этот раз оглядев Нику более внимательно. – Очки тебе ничего, только лучше узкие, а это вообще маразм – жабьи глаза какие-то.

      – Фэ, – сказала Ника, послушно снимая очки. – Удивительно ты умеешь все опошлить. «Жабьи глаза!» Возьми, Ренка, меня не оценили.

      Она присела рядом с Андреем и заглянула в альбом.

      – Что это ты рисуешь, колокольню? Она тебе кажется красивой?

      – А тебе?

      Ника до сих пор как-то не задумывалась над вопросом, красива или некрасива круглая трехъярусная колокольня храма Всех Скорбящих; сейчас она пренебрежительно пожала плечами и заявила, что в Москве есть церкви куда лучше.

      – Например? – поинтересовался Андрей.

      – Да хотя бы та в Зарядье – как ее, «на Кулишках»? Ну, где Дмитрий Донской был…

      – Подходящее сравнение – всего пятьсот лет разницы. Таких эрудитов, как ты, можно показывать на вэ-дэ-эн-ха. А все-таки, чем тебе эта не угодила?

      – Пропорции не те, – подумав, сказала Ника.

      – А-а, ну ясно, – Андрей понимающе покивал. – Где уж было бедняге Баженову разобраться в пропорциях.

      – Это разве Баженов строил?

      – Представь себе. Так где ты пропадала все утро?

      – Ой, я потом расскажу… Физик про меня не спрашивал?

      – Спрашивал.

      – А географичка?

      – Не знаю, я сидел отключившись.

      – А что?

      – Да