Киммерийское лето. Юрий Слепухин

людно. Елена Львовна не сразу нашла свободный столик в углу и тут же, оглянувшись, увидела дочь и помахала рукой.

      Она смотрела, как Ника идет к ней через зал – как всегда, с немного отрешенным видом, чуточку не от мира сего, словно только что проснувшаяся, двигаясь с какой-то неуклюжей грацией, – и ей опять подумалось, что в чем-то она все же совершенно не знает дочери. В частности, для нее загадка: отдает ли девочка себе отчет в своей стремительно расцветающей женственности? Боже мой, еще год назад это был такой гадкий утенок…

      – Здравствуй, мамуль. Ты не угостишь меня черным кофе? – непринужденно спросила Ника, опускаясь в изогнутое пластикатовое креслице.

      – Потом. Почему ты не в школе, Вероника?

      – Понимаешь, я сегодня решила не идти в школу, а просто походить и подумать о своем будущем…

      – О чем?

      – Ну, о будущем, должна же я что-то для себя решить! Знаешь, мама, я вообще не уверена, что мне стоит доучиваться в десятом классе.

      – Великолепная мысль. Чем же ты думаешь заняться?

      – Какое-то время я хотела бы пожить просто так. Ну, созерцательной жизнью, понимаешь?

      – Милая моя, в наше время созерцательная жизнь называется тунеядством.

      – Вовсе я не собираюсь быть тунеядкой, – возразила Ника. – Я бы пошла работать.

      Елена Львовна вздохнула и покачала головой.

      – Куда? – спросила она. – Кем? Кто тебя возьмет, кому ты нужна? Ты не умеешь печатать на машинке, не знаешь основ делопроизводства…

      – Господи, при чем тут делопроизводство или машинка?! Я что, собираюсь работать секретаршей? Мне нужна такая работа, чтобы были заняты только руки и можно было бы работать и думать…

      – Час от часу не легче. Ты, значит, собралась на завод?

      – Лучше на какую-нибудь фабрику – текстильную, кондитерскую, что-нибудь в этом роде. «Рот-Фронт», например, – это совсем недалеко от школы, и туда можно устроиться заворачивать конфеты. В конце концов…

      – В конце концов, – перебила ее Елена Львовна, – я не желаю больше обсуждать подобную дичь. Когда ты начнешь умнеть?

      – Но я уже начала, неужели не заметно? Ведь еще год назад я просто не задумывалась над некоторыми вещами, а теперь задумываюсь. Когда человек над чем-то задумывается, это уже хорошо само по себе, разве нет?

      – Вероника, – терпеливо сказала Елена Львовна, – задумываться можно над чем угодно, но у человека есть в мозгу какой-то фильтр, который задерживает ненужные мысли. У нормального человека, я хочу сказать.

      – А что такое нормальный человек? И что такое ненужные мысли? Кто может определить, нужны они или не нужны?

      Елена Львовна опешила.

      – То есть как это – кто? – спросила она после паузы. – Уж не ты ли сама собираешься это решать? Я не понимаю, откуда у тебя этот… цинизм, это полнейшее нежелание признавать авторитет старших!

      – Ну мама, – с упреком сказала Ника. – С чего ты взяла, что я не признаю твой авторитет? Я просто…

      – Довольно, –