Киммерийское лето. Юрий Слепухин

притворяйся, пожалуйста. Ты ходил в театр с Мариной?

      – Первой, если помнишь, я пригласил тебя.

      – А я не смогла пойти, меня не пустили.

      – Не пустили?

      – Да, не пустили! За то, что я тогда потеряла портфель и не пошла в школу.

      – Первый раз слышу, – сказал Андрей, пожимая плечами. – Мне ты сказала, что сама не хочешь идти.

      – Мало ли что я сказала! Ты все равно не должен был приглашать Марину…

      – Почему это? Ты отказалась, я предлагал билеты родителям – они в тот вечер были заняты. А Марина давно хотела побывать в «Современнике».

      – Все равно, – упрямо повторила Ника. – Я на тебя очень обижена. Ты действительно уже оформился в стройотряд?

      – Да, уже. А что?

      – Да нет, я просто подумала… Собственно, я могла бы и не ехать со Светкой, – неуверенно сказала Ника. – С ними еще будет какой-то Юркин сотрудник, я его совершенно не знаю…

      – Поезжай, что тебе делать летом в Москве.

      – Да, наверное, поеду, – вздохнула Ника. – Ты рад, что перешел в десятый класс?

      – Я не сомневался в этом, так что радоваться особенно нечему. А вообще, конечно, хорошо – еще всего-навсего один год, и…

      – И? – насмешливо переспросила Ника. – В том-то и дело, что ты сам не знаешь!

      – В каком смысле?

      – А во всех решительно. Со мной вдруг случилось что-то непонятное. Понимаешь… Еще недавно я так хотела поскорее стать взрослой. Так радовалась, когда весной получила паспорт! А сейчас я… сейчас мне… не то чтобы расхотелось стать взрослой – мне вдруг стало страшно…

      – Но чего именно?

      – Не знаю, не знаю… Вдруг все получится вовсе не так, как ожидаешь, и потом… еще эта ответственность! Я вдруг подумала: какая это ответственность – быть взрослой…

      – А чего ты, собственно, ожидаешь от жизни? – спросил после паузы внимательно слушавший Андрей.

      – Не знаю, но чего-то… настоящего, наверное.

      – Нет, но все-таки – более конкретно?

      – Не знаю, – беспомощно повторила Ника.

      – Послушай-ка. Ты Чехова любишь?

      – Чехова? Нет, не очень, а что?

      – Почему не любишь?

      Ника подумала и пожала плечами:

      – Ну… мне скучно его читать. Нет, не потому, что он плохо пишет, – пишет он хорошо, но просто… очень уж скучно то, что он описывает.

      – Скучно – или страшно?

      – Да, пожалуй, и страшно… если задуматься, – согласилась Ника.

      – Помнишь рассказ про человека, который всю жизнь мечтал купить усадьбу и есть собственный крыжовник?

      – Да, помню. Это действительно очень страшный рассказ…

      – Очень страшный, – подтвердил Андрей. – И знаешь чем? Самое страшное в этом рассказе – это то, что такие люди всегда были, есть и будут. Чеховский герой копил деньги на усадьбу, а сегодня такой будет копить на машину – десять лет будет копить, потом получит и будет дрожать над каждой царапиной. Представить себе такую жизнь…

      – Да, это страшно. Если нет ничего другого…

      – В том-то и дело. Я ведь