День конституции. Борис Акулин

в очередной раз, – поставил тот диагноз Борису Николаевичу.

      – А что еще в Замбии делать? – дипломатично сказал Алексей.

      – Он и до Замбии был хорош, – поведал старший товарищ, уплетая бутерброд с красной икрой.

      – Давайте за советско-замбийскую дружбу, – абсолютно серьезно предложил Денис, подливая всем троим виски из бутылки с этикеткой White Horse.

      Когда посланец «Учительской газеты», приметив кого-то из знакомых, извинился и покинул их, Беляев заметил:

      – А вас я что-то в нашем тесном кругу раньше не видел.

      Алексей вежливо представился и добавил:

      – Я в Москве недавно.

      – Дебютируете на сцене? Это нормально, быстро освоитесь. Я сам когда-то с одним чемоданчиком приехал, – Денис подлил ему и себе, потом тихонько пропел:

      За столом никто у нас не лишний,

      По заслугам каждый награждён…

      Замолчал, выжидая. Алексей так же тихо допел:

      …Золотыми буквами мы пишем

      Всенародный сталинский закон.

      – Браво! За это и выпьем, – предложил Денис и, не дожидаясь ответа, опрокинул в себя новую порцию.

      – Я же историк всё-таки, – скромно сообщил Алексей, последовав его примеру.

      – Историк? Отлично. Это я по верхам всего нахватался на журфаке, – Денис вилкой подцепил и перетащил к себе на тарелку ломоть нежнейшей ветчины. – Закусывайте хорошенько, не стесняйтесь. Будем жировать, пока не грянул народный бунт.

      Бунт в диетические девяностые так и не грянул. Диетическими эти годы прозвал тоже Денис, острый на язык. Сам он никаких диет не придерживался, профессию свою искренне любил, хотя осознал уже, что вряд ли войдет в ее суперэлиту. Полудетская мечта сделаться обозревателем-международником натолкнулась на реальность. Царившие на голубом экране монстры вещания не спешили сдавать позиции. Да и у монстров, а также других ответственных товарищей подрастали свои наследники.

      Впрочем, в «Известиях» Беляеву нравилось. Издание Верховного Совета СССР и в эпоху после перестройки было в большей степени государственным, нежели партийным. Там не возражали против некоего свободомыслия в рамках дозволенного, поэтому шутки-прибаутки Дениса не влекли за собой тяжких последствий. Чувство юмора и умение на лету схватывать суть проблемы – эти качества приятеля Алексей, кстати, ценил особенно. Если кто-то из журналистского сообщества мог претендовать на звание его друга, то им был только Денис.

      Но понятие «друг» в представлении Алексея всё-таки предполагало чрезвычайно большую откровенность, а Денис порой явно замыкался в себе, не звонил, даже будучи не в командировке и не перегруженным работой. С видимой неохотой он касался и темы своей семейной жизни. Отдельные выводы о ней Алексей, впрочем, сделал путем собственных наблюдений и умозаключений…

      – Ну что? – спросил он у Ирины, позвонив ей тотчас после приезда в редакцию.

      – Ничего, –