Бродяги. Ольга Кузьмина

привязанность к химере показалась Дилле чрезмерной.

      – Он разумный? – спросила она.

      – Все коты разумные.,– Бор бережно поднял котоящера на руки, оставив болтаться безвольный чешуйчатый хвост. – Хотя по некоторым и не скажешь.

      – Подержи ему голову, – Лейн обернул браслет вокруг кошачьей шеи, повозился, подгоняя застежку. – Пусть носит, не снимая, даже если тебе покажется, что он полностью поправился. Понял? Сколько бы ни прожил – хоть сто лет – снимать нельзя!

      – Понял, не дурной, – гоблин уложил недовольно трясущего головой питомца на подушку. – Но пока не увижу, что помогло, в Совет не пойду.

      – Может, пока расскажешь, что у вас за война была? – Дилла отодвинула пару подушек, освободив для себя относительно чистый участок кровати. – Всё равно ведь узнаем – не от тебя, так от других.

      – Да что война? – Бор пожал плечами. – Она здесь тянется с тех пор, как люди научились палку в руках держать. Обычное дело. Люди против фэйри. Люди против людей. Маги против фэйри. Маги против магов. Когда я сюда попал и угодил в ловушку колдуна Раона – дедули этого щенка Эрлина – уже вовсю полыхало. Фэйри к тому времени притухли и сидели по убежищам, а маги силой мерились. И доигрались. Кто разбудил подземных драконов – неизвестно. Сейчас всё на проигравших валят, но у победившего короля Коллина тоже чёрные колдуны в союзниках имелись. В общем, было в этом мире три материка, остался один. И то мы месяц света не видели – всё пеплом затянуло. А магов-то, чтобы небо расчистить, и нет уже. Хорошо, что фэйри подсуетились. Дышать-то всем хочется. А под землей им неуютно стало. В общем, солнце опять светит, и луны хороводятся. А что земля почитай вся отравлена, и фэйри, кто выжил, с людьми больше дела иметь не желают – так это мелочи, дело житейское.

      Ядом в голосе Бора можно было отравить колодец.

      – Умалившийся народ! – Лейн хлопнул себя по лбу. – Так это фэйри? А как они к серебру относятся?

      – Спокойно. Люди серебром обвешиваются от нежити. Во время войны чернокнижники знатно поработали. К тому же, не все из Умалившегося народа считают некромантию дурным делом. А их работу только серебром проверить можно.

      – То есть, – уточнила Дилла, – нас сегодня проверяли, живые мы или нет?

      – Вроде того. Хотя своих они редко поднимают. Я в детали не вникал, но, по слухам, проще поднять целое человеческое кладбище, чем одного из них.

      – Умалившийся народ – это их так люди прозвали? – спросил Лейн.

      – Ага, по причине резкого сокращения численности. Ну, и потому что выжили в основном те, кто помельче. Морские сварились, когда подводные вулканы рванули. Воздушные почти все задохнулись и развеялись. Из наземных, кто остался, собрались в горах. Искать их не советую, они убивают любого, кто пересечёт границу.

      – И я их понимаю, – сказала Дилла. – Но они нам не нужны. Ты про людских колдунов расскажи. Сколько их осталось?

      – Ты глухая? – Бор вскинул и без того высоко изломанные брови. – Сказал же, остался один Кедар. Каким образом его гениальный папаша откинулся,