Сибирский папа. Наталия Терентьева

но Гена смотрелся хорошо – высокий, стройный, романтичный, много волос такого необычного цвета – медного, глаза небольшие, но яркие… И при этом веснушки по всему лицу.

      За кулисами он всё посматривал на меня, потом, после концерта, подошел и спросил:

      – Тебе понравилось, как я пою?

      – Да, – искренне ответила я.

      – Спасибо!.. – воскликнул он так, как будто я сказала: «Ты лучший певец Москвы и Московской области». – Я видел, как ты смотришь на меня из кулис.

      Так мы и познакомились. Не знаю, как бы всё сложилось, если бы мне Гена нравился всё сильнее и сильнее. Но я рассмотрела его вблизи, мне уже не казалось, что он похож на моего любимого актера Киану Ривза, как издали. У Гены оказалась слишком большая челюсть (в этом моя мама права), которой он время от времени двигает. Я однажды спросила – не болят ли у него зубы, зачем он постоянно двигает челюстью. Гена ответил, что он делает упражнение для связок, несколько раз в день, от этого они продолжают расти, ведь Гена, как и все мальчики, будет расти до двадцати пяти лет. И если сознательно развивать какой-то орган, он будет крепнуть и расти. Вот Гена развивает связки, потому что собирается петь, хоть он и не стал поступать в консерваторию или в академию Гнесиных. Может быть его просто туда не приняли, потому что слух у него неидеальный, а тембр не самый красивый, но об этом история и сам Гена умалчивают.

      Полгода мы переписывались в ВКонтакте, наша переписка часто сводилась к тому, что Гена посылал мне свою фотографию или песню, в своем или в чьем-то еще исполнении, и очень обижался, если я тут же не слушала ее и не отвечала ему восторженными сердечками.

      Иногда я радуюсь, что есть смайлики и другие значки для выражения чувств и мыслей – можно ничего не говорить. Символ – вещь примитивная и в то же время объемная. Для глупого человека он означает одно, для умного – другое. Посылая значок, мы даже не представляем, что именно другой человек может увидеть в нем. Некоторые тщательно шифруют в значках свои послания, набирая по двенадцать-пятнадцать значков подряд, а эти послания никто и не собирается расшифровывать, сколько раз я такое видела. Наверное, так когда-то и рождались иероглифы, в давно забытом прошлом… Были ли когда-то значки для выражения слов лично у моих предков? Мы точно не знаем этого. Я думаю, что были, именно поэтому мы сейчас с такой охотой возвращаемся к ним от слов.

      Генины песни никак расшифровывать не нужно. Они понятны. Любовь, о любви, для любви, без любви… Только я не могу ответить ему тем же. Иногда я думаю – вот зачем я его обманываю? Ведь обманываю же? Он живет в каком-то другом мире, где я его люблю, но просто никак не решусь прийти к нему на настоящее свидание, а не на такое, какие у нас с ним были, когда мы четыре часа куда-то целеустремленно шли, спустившись на набережную на Воробьевых горах, и через четыре часа оказывались на другом конце центра Москвы.

      Настоящее свидание для Гены, я почти уверена – это не то, что для Кащея. Вряд ли Гена без моей активной инициативы решился бы (в трезвом