Сибирский папа. Наталия Терентьева

я что-то перепутала, и он ждет меня сейчас в каком-то другом кафе, там, где на тридцать рублей можно выпить чаю с бубликом?

      Я взглянула на телефон, лежащий передо мной. Уже половина первого, а мы договорились на двенадцать… Не может ведь он так сильно опаздывать? Хотя я его совсем не знаю. Когда человек тебе пишет, ничего вообще не понятно. Написать можно всё, что угодно. По телефону мы разговаривали один раз, коротко, перед моим отъездом сюда, – он сам мне позвонил. До этого мы только переписывались, если это можно назвать перепиской.

      «Здравствуйте, Анатолий, меня зовут Маша Тобольцева. Вам это о чем-то говорит?»

      «Да».

      Это была наша первая переписка. Поскольку он больше ничего не написал, я растерялась и тоже дальше ничего спрашивать не стала. Через несколько дней он мне написал:

      «Привет, Маша Тобольцева, как дела?»

      Я долго думала, что ответить, и не придумала. А что я могу ответить на такой вопрос человеку, от которого я родилась, никогда не видела в жизни (по крайней мере, я этого не помню!), сама его нашла, и который, как я понимаю, ничего вообще обо мне не знает. Мама так и сказала: «Он знает только то, что ты есть. Зачем тебе это, я не понимаю. Он для тебя никто. И ты для него никто». Мама редко бывает так категорична, и я слегка опешила. Ведь я на самом деле ничего не знаю – почему они расстались, как, что было после того, как фотограф опустил камеру на свадьбе, запечатлев маму в фате и длинном платье. Была ли сама свадьба, сколько они прожили… Вдруг мама села на трамвай в свадебном платье и уехала, сказав: «Пока!» – моя веселая, решительная мама? Тайна за семью печатями, и даже бабушка, любимая и самая лучшая, всегда учившая меня честности, уклончиво, но твердо сказала: «Я говорить ничего не буду, и не спрашивай». А спросила я ее только через год после того, как первый раз увидела эту фотографию.

      Мне было одиннадцать лет, я приехала к ней на лето, залезла в комод, где лежала коробка со старыми брошками, красивыми пуговицами, всякими необыкновенными мелочами, которые почему-то мне очень нравились в то время – нравилось рассматривать их, придумывать про каждую какую-то историю, увидела фотоальбом и – вспомнила. Зимой я болела, на Новый год мы к бабушке не поехали. И весь год я ни разу не вспоминала о той фотографии и о человеке с пшеничными усами. Как это может быть? Я объясняю себе так – это было что-то неприятное, странное, сам человек мне совсем не понравился, то, что он стоял рядом с мамой, а мама была в свадебном платье, с цветами в руках, мне тем более не понравилось, и было совершенно непонятно. Поэтому память моя просто блокировала это.

      Я достала альбом, покрутила его, стала листать. Где-то же должна быть эта фотография? Я же не придумала её? У меня на самом деле память отличная, иногда даже слишком. Можно помнить избирательно, совершенно не обязательно запоминать какую-то ерунду, а я помню всё. Я пролистала весь альбом. Там было довольно много фотографий юной и очень серьезной мамы, студентки, аспирантки, были несколько фотографий молодых мамы с папой и со мной маленькой, но ни одного фото того человека