Логово тьмы. Цикл ВОИН. Дмитрий Янковский

изумленно раскрыв глаза, появилась девушка в белом сарафане до пят.

      Она была прекрасна, как ласковая теплая осень, волосы цвета червонного золота мягко ниспадали на округлые девичьи плечики, а в ясных голубых глазах светились небеса последних погожих дней. Венок из осенних цветов покрывал голову, подчеркивая струящуюся по лицу печаль, сарафан обтягивал упругую грудь, не в силах скрыть стройную фигуру и тонкую талию.

      Волк заметил ее первым, и музыка бессильно замерла на кончиках его пальцев, лишь струны еще пару мгновений пели, словно имели собственную волю.

      Все обернулись. На пару мгновений в комнате повисла тишина, только мухи жужжали под потолком, только дрова в печи потрескивали, отдавая миру накопленный солнечный жар.

      – А, это ты, Мара… – привстал с лавки староста. – С чем пришла?

      – Бабы прислали спросить, будем ли на праздник мед выставлять? – не спуская глаз с Волка, отвечала она. – Ежели будем, так пора бочки выкатывать, меду ведь продышаться надо, прежде чем гостям подавать.

      Ее голос звучал так нежно, что Волк не сразу нашелся, с чем его можно сравнить. Наверное, так поет ласковый ветерок, навсегда уносящий вдаль паутинки бабьего лета.

      – Будем, будем! – поспешил закивать хозяин. – Эти гости и впрямь дорогие, надо уважить их по всем правилам. Это ведь они поляков из Киева вышибли! Представляешь? Они, когда на битву шли, коней у нас оставили, помнишь, Власа и Ладушка о них говорили? Вот, вернулись за своим добром, а заодно и нас всех от погибели уберегли. Пусть мужики идут к амбару, мы с хозяйкой сейчас подойдем, покажем, какие бочки выкатывать.

      Мара бросила на Волка последний взгляд, развернулась, словно вихрь золотых осенних листьев, и тихо скрылась в полумраке сеней. Певец даже чуть подался вперед, словно пытаясь удержать ее, но Ра-тибор цепко схватил друга за грубую кожу одежки. Лютня, коснувшись лавки, издала такой печальный звук, что у стрелка недобро заныло сердце.

      – Вы тут кушайте, пойте, – чуть поклонился староста. – А мы с женой пойдем в амбар, надо к пиру распорядиться.

      Он взял за руку хозяйку, и они вышли из терема, а сквозняк-баловник гулко бухнул дверями в сенях.

      – Это та Мара?! – уставился на друга Волк.

      – Можешь не сомневаться… – криво усмехнулся стрелок. – Были бы уже не мы, если бы все гладко прошло. Н-да… Почему-то мне кажется, что поутру у них с жертвой не все ладно станет. Я прав?

      Теперь уже Волк хмуро взялся за кувшин с олом, а Ратибор только усмехнулся, качнув головой.

      – Может, мне теперь спеть? – прищурясь, потянулся он за лютней.

      – Иди ты, – беззлобно отпихнул его руку Волк. – Не хватало только твоего бормотания… Что будем делать?

      – Пировать! – ухватив кусок печеного мяса, пожал плечами стрелок. – Девка хороша, спору нет, но она в жертву назначена, понимаешь? Против воли богов ходить – понапрасну народ гневить. Такие вот дела…

      – Да