Бестиарий. Эль Бруно

не видела, кроме него. Сашка, он просто нереально красивый, глаз не оторвать! И он был вежлив, не пытался выпендриваться, говорил немного, не пытался произвести впечатление. Спрашивал о моём детстве, о моих воспоминаниях… Короче, я позвала его к себе. Жарко становилось.

      – Это была твоя идея – к тебе пойти?

      Ася кивнула:

      – Он хотел посидеть в кофейне, но я… не комфортно начинала себя чувствовать с ним на людях. Понимаешь, я с ним на такие темы говорила, на которые разве что, с тобой могу. Как, блин, со священником! Не знаю, что на меня нашло, но я говорила, говорила, говорила… А он слушал и иногда задавал вопросы. В общем, мне захотелось тишины, и я повела его к себе, – она взяла свой бокал и допила остатки вина. – Хотя, была ещё причина, – Ася покраснела, – Я хотела его. Я, если честно, вообще, впервые тогда поняла, что такое – хотеть кого-то.

      – Он не мог тебе ничего подсыпать?

      – Я думала об этом. Но я пила только воду, ела мороженое, и всё время это было у меня в руках. Он бы не успел ничего сделать и, вообще, не брал ничего у меня из рук, – ответила Ася. – Нет. Это я всё сама. Я привела его домой. Мы какое-то время разговаривали, сидели на диване, я показывала ему фотки со школы, он с интересом их рассматривал. А потом я предложила сыграть в карты. На раздевание.

      Саша закрыла лицо руками.

      Ася продолжила:

      – Да. Сейчас я понимаю, это на меня не похоже. И, вообще, я не я была. Иногда создавалось впечатление, что я просто отпустила ситуацию и смотрела на себя со стороны. Я классно играю в карты и не собиралась раздеваться, конечно. Но он играл намного лучше меня, – она посмотрела Саше в глаза. – Так вот… Мы играем, разговариваем, я начинаю волноваться, а он – совершенно спокоен. Мы говорили о всякой чепухе. Я продолжала раздеваться и не могла остановить себя, хотя мне не нравилось, что происходит, – она задрожала. – Он не обращал на это никакого внимания, продолжал со мной говорить, рассматривал меня. Странный у него был взгляд. Он рассматривал меня всю, нисколько не смущаясь, но… ему словно становилось скучно! Он смотрел на меня, и я понимала, что он замечает во мне каждый недостаток, видит все мои желания. И ему это дико не интересно – он показывал это всем своим видом. Взгляд у него постепенно сделался холодным и отстранённым. Потом, когда я была совсем голой, он посмотрел в свой телефон и сказал, что ему пора уходить, – Ася смотрела в сторону, сжав руки в кулачки и беспомощно ссутулившись. – Он должен встретить в аэропорту свою девушку, – она сделала паузу и посмотрела себе на руки, – которая прилетела из Милана. Он должен торопиться, потому что соскучился по ней. И он ушёл. Я осталась сидеть на полу. Было холодно. Я очнулась не сразу, но у меня было такое чувство, что что-то… отпустило меня, как только он ушёл. Мне казалось, что меня использовали. Словно изнасиловали, душу из меня вытрясли. Не знаю, сколько я так сидела, но единственная мысль, которая билась в моей голове, была о том, что я – ничтожество, шлюха последняя, и этот случай был мне нужен, чтобы это показать.

      Саша закрыла глаза и прошептала с чувством, в ярости сжав кулаки:

      – Какая же он мразь!

      Ася