Что гложет Гилберта Грейпа?. Питер Хеджес

ко мне, Арни.

      – Нет!

      – Подойди ко мне.

      – Все меня слюнявят!

      – И почему это происходит, как по-твоему?

      – Потому что потому.

      Для Арни это нормальный ответ.

      Забив на генеральную уборку его физиономии, смотрю вдаль. Трасса пуста.

      В прошлом году фуры приехали довольно рано. Трейлеры и пикапы – позже. Арни на самом-то деле интересуется только карусельными лошадками.

      Я говорю:

      – Слушай, Арни, я сегодня не выспался.

      Но ему по барабану. Покусывает нижнюю губу: какую-то идею прокручивает. Мой брат – пухляк, а волосы у него такие, что каждая встречная старушка рвется его причесать. Ростом он на голову выше меня, зубы вразнотык. То, что он даун, не скроешь. Сразу заметно.

      – Гилберт! Они не приедут!

      Шикаю на него, чтобы не орал.

      – Никто не приедет, Гилберт. Карусели в аварию попали, а работники повесились…

      – Скоро будут здесь, – говорю ему.

      – Они же повесились!

      – Ничего подобного.

      – Ты просто не знаешь! Ты не знаешь!

      – Не всем же вешаться, Арни.

      Он этого не слышит, потому что роется в корзине, достает второе зеленое яблоко, сует его себе за ворот и мчится в сторону города. Кричу ему, чтобы остановился. Но не тут-то было; пускаюсь за ним в погоню, хватаю поперек живота. Отрываю от земли; яблоко падает в жухлую траву.

      – Отпусти. Отпусти.

      Несу брата туда, где осталась корзина. Он стиснут, ногами обвил меня за пояс, пальцами впивается мне в шею.

      – А ты вверх тянешься. Это тебе известно?

      Он мотает головой: дескать, ты не прав. По сравнению с прошлым годом росту в нем не прибавилось, зато округлился еще больше, жирку накопил. Если так и дальше пойдет, я скоро его поднять не смогу.

      – Ты еще растешь, – добавляю. – Мне все тяжелее на руках тебя таскать. И сил набираешься.

      – Не-а. Говоришь на меня – переводишь на себя, Гилберт.

      – Почему же на себя? Верь мне: Арни Грейп тянется вверх и набирается сил. Точно тебе говорю.

      Опускаю его возле корзины. Еле дышу, на лице пот выступил.

      Арни говорит:

      – А ты вниз тянешься.

      – Неужели?

      – Я точно знаю. С каждым днем ниже и ниже. Все время унижаешься.

      У глупых иногда проскальзывают умнейшие фразы. Даже Арни понимает, что я опустился ниже плинтуса.

      Поскольку часов я из принципа не ношу, точное время назвать не могу, но этот миг, когда полоумный брат срывает бинты с моего сердца, отмечен воплем. Это вопит Арни. Он тычет пальцем на восток, и я навожу бинокль на крошечную точку, ползущую в нашу сторону. За ней тянутся другие точки.

      – Это они? Это они едут?

      – Они, они, – говорю.

      У Арни отвисает челюсть. Он уже пляшет:

      – К нам лошадки едут. Лошадки едут!

      Завывая, он скачет кругами и пускает слюни. Арни сейчас почти в раю. Я не свожу глаз с него, а он – с растущего каравана.