Лиза из Ламбета. Сотворение Святого. Уильям Сомерсет Моэм

наконец завладел битой. Крикет продолжался. Лиза прислонилась к стене, Том стоял напротив нее, сияющий, как новенький шиллинг.

      – Слышь, Том, где прятался? Я тебя сто лет не видала.

      – Я не прятался; я тут и был. И я тебя видел, хоть ты меня не замечала.

      – Мог бы подойти, сказать «доброе утро». Кто тебе не давал?

      – Не хотелось тебя неволить, Лиза.

      – Нет, ну не дурак? Скажешь тоже – неволить!

      – Я думал, тебе не по нраву, чтоб я на каждом шагу попадался. Вот я и обходил тебя стороной.

      – По-твоему получается, я тебя видеть не могу! Думаешь, я бы поехала с тобой на пикник, если б ты мне не нравился?

      Лиза отчаянно лукавила; но в то утро она была так счастлива, она весь мир обожала, и Том шел в комплекте. Она смотрела нежно и до того довела парня, что у него комок к горлу подступил и он слова вымолвить не мог.

      Лиза взглянула на дом, где жил Джим, и увидела в дверях девушку примерно одних с собой лет; девушка показалась ей удивительно похожей на Джима.

      – Слышь, Том, глянь-ка туда – это не Блейкстонов дочка вышла?

      – Она самая.

      – Пойду поболтаю с ней. – И Лиза бросила Тома и направилась к девушке.

      – Ты Полли Блейкстон, верно?

      – Верно! – отвечала Полли.

      – Я так и подумала. Твой папа мне сказал: ты ведь мою дочку не знаешь, да? Не знаю, говорю, откуда мне знать. Ну, говорит он, коли встретишь ее, нипочем не ошибешься. И правда, я не ошиблась.

      – Мама говорит, я вся в папу, от нее ни крошечки не взяла. А папа говорит, слава Богу, а то, будь я на маму похожа, он бы с ней развелся.

      Обе засмеялись.

      – А куда ты идешь? – спросила Лиза, косясь на полоскательницу в руках Полли.

      – За мороженым к обеду. Там, в конце улицы, у лоточника куплю. Папа сказал, вчера вечером ему подфартило, так что нынче у нас мороженое на сладкое.

      – Можно с тобой?

      – Конечно!

      Они взялись за руки, словно дружили с пеленок, и зашагали к Вестминстер-Бридж-роуд. По этой славной улице девушки шли, пока не добрались до ларька, где итальянец продавал нужный им товар; попробовали все сорта, сделали непростой выбор. Полли выложила шестипенсовик, и итальянец наполнил полоскательницу красно-белой субстанцией, с виду опасной для жизни.

      На обратном пути Полли вдруг воскликнула:

      – Папа идет!

      Лизино сердце бешено забилось, щеки запылали; но сразу же ею овладел стыд, она опустила голову, уставилась в землю и пролепетала:

      – Мне домой надо, мама хворает. Посмотрю, как у нее дела.

      И прежде чем Полли успела ответить, Лиза юркнула в свою дверь.

      Дела у миссис Кемп были из рук вон плохи.

      – А, явилась – не запылилась! Где тебя носило? – завела она, едва Лиза переступила порог.

      – Что с тобой, мам?

      – Что со мной? Нет, вы гляньте – она еще спрашивает, что со мной! Да как у тебя язык поворачивается, мерзавка! Бросить больную мать, одну-одинешеньку! Хороша дочь, нечего сказать!

      – Да что случилось?

      – Молчи,