Лиза из Ламбета. Сотворение Святого. Уильям Сомерсет Моэм

возмутительно грязным.

      – На что тебе эти фигли в волосах? – поинтересовалась Лиза, указывая на папильотки Салли. – Со своим куда-то собираешься?

      – Не, я нынче весь день дома.

      – Тогда зачем накрутилась?

      – Затем, что завтра мы с Гарри едем в Чингфорд.

      – На платформе, которая от «Красного льва» отправляется?

      – Ага. Ты едешь?

      – Вот еще!

      – Почему? Раскрутила бы своего Тома. Ему только свистни, он в лепешку расшибется, чтоб тебе угодить.

      – Он приглашал, да я отказала.

      – Отказала? Почему?

      – Я не могу больше с ним гулять.

      – Не можешь – не гуляй. А в Чингфорд съезди.

      – Как ты не понимаешь… Вот смотри: ты едешь с Гарри, верно?

      – Верно.

      – И вы с ним скоро поженитесь, так?

      – Так.

      – Ну а я не могу поехать с Томом, а после бросить его.

      – Ну и дура!

      Девушки вместе добрели до Вестминстер-Бридж-роуд, где Салли ждал ее парень. Возвращалась Лиза одна. Ей надо было поспеть с обедом, но шла она медленно, поскольку знала всех соседей (нынче они, как и накануне, сидели у дверей, только были по большей части заняты – кто чисткой картофеля, кто лущением гороха) и не могла пройти мимо без того чтоб не остановиться и не перекинуться словечком. Все на улице любили Лизу и с удовольствием болтали с ней. «Славная эта Лиза, – говорили они, когда Лиза скрывалась из виду, – сейчас такую девушку редко встретишь».

      Со стариками Лиза говорила о болезнях, матерей семейств деликатно расспрашивала о младенцах, народившихся и ожидаемых; малышня цеплялась за ее юбку, звала поиграть, и Лиза снисходительно держала конец веревочки, пока замурзанные девчушки неизменно запутывались уже на третьем прыжке.

      Лиза практически добралась до дома, когда услышала в свой адрес «Доброе утро!».

      Она оглянулась и узнала человека, насчет которого Том утверждал, что его имя Джим Блейкстон. Блейкстон сидел на табурете и качал на каждом колене по малышу. Лизе вспомнилось, какая жесткая у него борода; кроме бороды, сохранилось впечатление как от чего-то большого. Теперь она видела, что Блейкстон действительно крупный, высокий, широкий в кости; еще она отметила грубоватые, мужественные черты лица и славные карие глаза. Прикинула, что Блейкстону, должно быть, лет сорок.

      – Доброе утро! – повторил Блейкстон, поскольку Лиза остановилась и смотрела на него.

      Лиза сконфузилась до пунцового оттенка щек и невозможности вымолвить хоть слово.

      – Ну, чего смотришь, будто я съесть тебя собираюсь? Не бойся, я девчонок не ем, – ободрил Блейкстон.

      – Вы кто? Я вас не боюсь.

      – Что ж тогда покраснела? – по существу заметил Блейкстон.

      – Просто нынче жарко.

      – Значит, не злишься, что я тебя вчера поцеловал?

      – Я не злюсь, хоть это с вашей стороны наглость.

      – А что было делать? Ты сама мне в руки бросилась.

      – Ничего я не бросилась. Это вы мне дорогу заступили. Поймали меня.

      – И