Господин осветитель. Сборник современных пьес в стихах и прозе. Людмила Николаевна Филатова

обратно, но чуть поодаль появляется снова и, накрывшись каймой скатерти, как простынёй, укладывается спать лицом к залу.

      Верка. Вот как повезло-то сегодня, тихо, мирно, без скандалу. Я тебя, Водородушка,

      завсегда буду звать мужика укладывать!

      Вадим. Ты бы его лучше приспособила себя в постельку укладывать, а то мужика…

      Под окном слышны детские голоса: «Дядя Володя, дядя Володя, дайте на сникерс, дайте на жвачку!»

      Водород (стоя у окна, запускает пальцы в кошелёк на поясе, вынимает крупную купюру). Не тебе, не тебе! Я в твои годы уже зарабатывал. Ванечка, на, держи, только не потеряй!

      Слышится топот и гвалт. Кто-то истошно визжит…

      Водород. Не трожте мальца, охламоны! Отберёте, ни рубля больше не дам!

      Долгая пауза.

      Николай (Поднимает указательный палец кверху). О! – мент родился! Давайте ещё по одной!

      Натаха. Вот у тебя и родится! Дотрепешься, писатель липовый! Как тогда при менте-то самогонкой торговать буду? С тебя-то проку, как с козла молока, да и того меньше! Только – салат из миски наяривать!

      Палыч. Ошибаетесь, дорогая Наталья Михайловна! При менте-то самая торговля и начнётся! Лопатой чирики грести будете, наволочек не хватит!

      Натаха (Николаю). Наломался бы по ночам на конвейере, потаскал бы с наше вазелинчик, да понюхал! Выходила за писателя замуж, думала культурной стану, по театрам ходить буду. Вот они все мои театры! Этот… (Гладит себя по животу.) Да за ширмой – берет краповый, и во дворе ещё двое. (Наклоняется к Николаю и ловко вытаскивает у него из дыры в носке припрятанную выручку за самогон.) Вот, ворюга, у своей же законной таскает! Интеллигент хренов! Сил моих нет… Да поставь ты салат на место, чёрт патлатый!

      Тамара (встаёт, положив руку на плечо дочери). А я согласна!

      Вадим. На что согласна, лапочка ты моя?

      Клавка. Я те дам лапочку! Второй-то глаз не чешется?

      Вадим испуганно прикрывает стаканом другой глаз.

      Тамара. Родить согласна Володе вот такую девочку, как Соня моя, или мальчика. Скрипачом бы стал замечательным, или ещё кем. Плохо одного ребёнка иметь. Скучно ему расти, бедному, а когда вырастет, – опоры никакой! Какая из меня опора? Федя мой уже три года, как «ушёл»… Сами знаете, подростки его – в пионерлагере… Он им пригрозил, деревенским-то, чтоб к нашим девчонкам в корпус не лазили, а они его подстерегли ночью у туалета и – бревном! Так до утра без сознания и провалялся…

      Клавка. Ах ты, Господи!

      Тамара. А утром уж поздно было… Мне, вы же знаете, за игру мою гроши платят, да и не только мне. Вон, Маргарита, пианистка наша, когда в Париж культуру местную вывозили, взяла с собой чемодан картошки да две банки огурцов. Долларов-то – тю-тю! Так весь пятизвёздочный отель на запах собирался! На таможне всю её картошку вдоль и поперёк изрезали, наркотики искали! А теперь и картошка – по шестнадцать рублей. Вот тебе и братики-сестрички…

      Палыч (глядя в окно). Бабоньки, гляньте-ка, Митрофаныч опять в пивнушку