За ш[т]орами. Галина Шаульская

нынешних проблем, тем самым напоминая о наших главных несовершенствах. Поэтому, читая грубые и жесткие произведения авторов, понимаешь, что ты живешь на земле, а не летаешь в облаках. Видишь себя, свое отражение. Видишь простых людей, а не идолов, живущих культом совершенства. Я гляжу на стариков и на молодых и понимаю, в чем между ними разница. Первые – цепляются за жизнь всеми возможными способами, но делают это ненавязчиво, как пряло, которое прядет и прядет свое веретено и не старается соткать гобелен. Вторые жизнь не замечают и я тоже бываю часто в их числе, потому что возраст дает свои отголоски. Раньше я мечтала о том времени, когда мне будет тридцать лет и вот сейчас до этого момента мне осталось подождать всего три года и я уже мечтаю о том, когда мне будет тридцать пять лет. Мне хочется воспринимать жизнь более спокойно и мудро, как всегда говорил мой отец – по философски, но делать это трудно, потому что эмоциональная часть с трудом поддается управлению и хотя я заказала и скоро начну читать книгу «эмоциональная гибкость» автора Сьюзен Дэвид, все равно я отдаю себе отчет в том, что стану я жить хотя бы на какую-то часть так, как там написано лишь некоторое время спустя, потому что оно нужно абсолютно на все. Как говорится в мудрой поговорке – даже если вы возьмете девять женщин и зачнете с ними ребенка, то ни одна из них не родит вам его через один месяц. То есть для любых изменений нужно время. Мне кажется в этом и есть парадигма человеческих отношений в особенности между женщиной и мужчиной – они требуют или ждут друг от друга перемен прямо здесь и сейчас, хотя это в принципе в природе и натуре человека невозможно и не заложено.

      Мне нравятся пожилые люди своей безразличностью к происходящим сложностям и эмоциональным и чувственным всплескам: им не просто не о чем переживать, кроме своего здоровья и благополучия своих близких, им просто это не за чем. Да и о благополучии они переживают уже по иному. Один пожилой человек сказал мне, лежа в больнице:

      – Чем жить так, как живете сейчас вы, лучше прямо сейчас вам всем лечь рядом со мной на койку, но помереть вместо меня, а я в это время посижу на стульчике рядом и буду смотреть, что для всех вас потом останется невозможным, невыносимым, тяжелым, безысходным или безвыходным. Вот сейчас у молодежи принято кончать жизнь самоубийством, да я бы убил за такое. И убил бы и за то, чтобы пожить еще немного. Знаешь, когда время расставания приближается, то перестаешь придавать всем бытовым проблемам какое-либо чрезмерное значение. Принимаешь смерть не как конец, а как продолжение. Надеешься, в какой-то степени на перерождение души, может даже на новый путь, шанс, в котором будут возможности исправить ошибки прошлой жизни и прожить ее по-другому. В этот момент все невозможные границы мира, обусловленные нашим умом стираются и ограничения, порождённые им, тоже уходят с горизонта и наступает покой. Ты наконец-то рад и счастлив, что прошел свой путь, что тяжесть человеческой ноши уже больше так сильно не сдавливает