Санькя. Захар Прилепин

пока не обессилели и не спрятались, совершенно ошалевшие, в подъезде какого-то дома.

      Стояли на четвереньках, с мутными глазами, с раскрытыми ртами, безуспешно пытаясь вдохнуть. Изо рта свисало. Кто-то входил в подъезд, но было не стыдно…

      – Сынок, ты… был в Москве? – голос мамы в телефонной трубке звучал обреченно и скорбно.

      Саша был готов разодрать свое лицо, слыша этот голос.

      – Был, – ответил он глухо, высоко поднимая разбитую губу, оттого слово «был» прозвучало как «ыл».

      – …вы все в розыске, – сказала мама, и в ее голосе была еле слышна надежда, что Саша ее разубедит, скажет, что все это неправда, и он ничего не делал плохого.

      – Это… ерунда… – ответил он.

      Глава вторая

      Саша расстался с Веней и Лешкой возле метро – решили, что по одному они вызывают меньше подозрений.

      Он добрался из Москвы до своего провинциального – пятьсот верст от столицы – города на электричках, или, как это называли его сотоварищи, «на перекладных собаках». Сидел одиноко в углу вагона, внутри иногда подрагивало от произошедшего недавно, вновь возникал этот ритм – когда все рушится и звенит. Саша прислушивался к этому ритму и понимал, что подрагивает хорошо.

      Город оказался слабым, игрушечным – и ломать его было так же бессмысленно, как ломать игрушку: внутри ничего – только пластмассовая пустота. Но оттого и возникало детское ощущение торжества, терпкое чувство преодоления, что всё оказалось гораздо проще, чем ожидалось…

      Набегали контролеры, Саша уходил в тамбур, разглядывал из-за мутного стекла их синие одежды, строгие лица. Затем, дождавшись остановки, обегал по перрону вагон с контролем и вновь усаживался в угол.

      Иногда посасывал разбитую губу, но она уже не саднела больно – заживало как на кошке.

      Казалось, электричка шла бесшумно – Саша ничего не слышал.

      За окном текло сирое и безрадостное. В стекле отражался он – короткие волосы с упрямым чубом, небритые скулы, темная кожа, лоб в ранних морщинках… Обычное лицо.

      Саша приехал в свой город, двери электрички захлопнулись за ним, словно он был аппендикс и его отрезали.

      Отогнав глупые мысли, что его ждет засада уже в подъезде («…так они и поставили по всей стране засады…»), забежал домой.

      Замок издал привычные мягкие, позвякивающие звуки. Дверь открылась.

      Мать работала в ночную смену, квартира была пуста.

      Саша позвонил знакомому мужику. Спросил, нет ли возможности подкинуть его до деревни. Мужик ответил хмуро: «Я сегодня поеду».

      Оставил матери записку: «Мам, все хорошо».

      Он добирался до деревни в привычной тряске. «Копейка» громыхала, на лобовухе вместо техталона висел календарик с жирными цифрами текущего года; календарик должен был ввести в заблуждение стражей дорог. По дороге к деревне встретился всего один пост, милиционер посмотрел на «копейку» брезгливо и отвернулся.

      Мужик всю дорогу молчал, иногда прислушиваясь к машине, издававшей самые разнообразные лязгающие звуки. Чередование этих звуков представлялось