Санькя. Захар Прилепин

перетаптывающимся, средние пальцы на обеих руках, когда трамвай резко встал.

      Передняя дверь открылась, и вошли несколько, пять или шесть, спецназовцев.

      Веня нажал кнопку экстренного выхода, дверь медленно и с недовольным шипом поползла, но эти амбалы уже были рядом и первым делом ударили Веню головой о поручень.

      Саша сразу закрыл башку руками. Подгоняя крепкими пинками, Сашу выволокли на улицу.

      На улице его, крепкой дланью схватив за шиворот, ударили башкой о трамвай. Слабо пыхнуло красным в глазах. Терпимо…

      Ребят поставили на «растяжку» – заставив сложить руки за головой, лбом упереться в железную обивку трамвая, а ноги расставить неестественно широко. Чтобы получилось очень широко, по ногам тоже несколько раз ударили.

      Спецназовцам, конечно, хотелось большего. Они так красиво взяли убегавших – тяжелый азарт кипел в каждом из них, требуя немедленно порвать пойманных на части. Но несколько любопытных пассажирских лиц, примкнувших к стеклу трамвая, мешали ловцам. Они нервно топтались, сжимая дубинки и кривя лица.

      Чуть повернув голову, Саша увидел, что Веня и Рогов, так же как и он, раскоряченные, стоят поодаль.

      Заработал мотор, и ПАЗик, перекрывший рельсы, сдал назад.

      – Ну, чего, грузить их? – раздался голос. – Надо им, блядь, устроить революцию.

      – Что, сучонок? Революции захотел? – выкрикнули где-то рядом с Сашей, но не ему, а, похоже, Вене. – Красной революционной кровью ссать будешь через полчаса!

      Раздался удар, еще один. Не стерпел кто-то, перехлестнуло…

      Саша повернул голову в сторону Вени и сразу получил тяжелый удар в затылок, словно кто-то стоял за спиной и только ждал повода, чтобы ударить.

      – Тебе сказали, руки за голову и не шевелиться?

      Тут еще собака подоспела, а с ней милиционеры, приближение которых можно было угадать по нарастанию беспрестанного косноязычного мата.

      Собаку, судя по лаю и толкотне, еле сдерживали. Весь сжимаясь, Саша ожидал, что сейчас ему выкусят кусок ляжки.

      – Нет, ну что твари… делают!.. – ругался один из милиционеров, отдуваясь и тяжело дыша. – Всю улицу разхерачили… магазины… машины… Это же твари… Их, тварей, надо застрелить прямо здесь!.. Ты что, гаденыш, делаешь? – обратился он к Вене, упирающемуся головой в трамвай. – А? Тебя, сопляк, спрашиваю! Ты что делаешь?

      – Держу трамвай, – ответил Веня ясным и оттого невыносимо наглым голосом.

      Саша улыбнулся красной боковине трамвая, приятно холодящей потный лоб.

      – Ах ты… – услышал Саша голос милиционера и, поняв, что сейчас Веню ударят, снова покосился. Длинная, как шланг, дубинка гулко обрушилась на спину товарища.

      – А? – выкрикивал милиционер, по-прежнему тяжело дыша. – Еще? А? Нет, ты отвечай! Еще?

      – Позабавься! – ответил Веня громко, и это звучало не как «да, еще», но как – «давай-давай, потом время придет, посмотрим…».

      Здесь вступил уже кто-то из камуфляжных бесов:

      – Ты как с дядей милиционером разговариваешь?

      Он ударил – будто