Моя королева. Евгений Викторович Донтфа

раздражение. Как же легко и счастливо живется на свете этой глупой девчонке. 22 года, из старинного знатного рода, дочь богатого отца, фаворитка королевы, безумно хороша собой, весь мужской род кружит вокруг неё как верные псы. Мария-Анна невесело усмехнулась, да, конечно, в этом всё дело, Луизе 22, а ей уже 36. И даже этот герой Азанкура, мужественный решительный грубовато-прямолинейный Шон Денсалье, в присутствии которого Мария-Анна чувствовала приятное томление внизу живота, теперь всё чаще поглядывает в сторону молодой графини. А ведь казалось совсем недавно он был без ума от своей королевы, этот герой войны, человек огня и стали, буквально таял как воск, краснел, волновался и забавно путался в словах рядом с ней. Всем было очевидно, что он буквально боготворит свою повелительницу. И Мария-Анна даже сделала его Верховным командором, хотя многие министры и маршалы явно были против этого. Она готовила этого молодого красивого мужчину себе в фавориты, но она не спешила, она забавлялась им, ей доставляло удовольствие наблюдать как он не умело ведёт себя в обществе, как он неуклюж на балах, как он раздражает старых дворцовых аристократов, как он запинается в словах, пытаясь сказать ей витиеватый комплимент. Он был очарователен. Но потом заболел Роберт и молодой мужественный командор отошел на второй план, Марие-Анне стало не до него. А затем она начала замечать что граф Ливантийский всё так же неуклюже пытается добиться расположения очаровательной Луизы Бонарте. Ей стало это очевидно во время их пешего путешествия через Даргобурский лес. И хотя он был по-прежнему готов на всё ради своей королевы, его темные глаза всё чаще останавливались на гибком стройном стане прелестной белокурой фрейлины. Но к некоторому своему удивлению Мария-Анна поняла что это почти не задевает её. По крайней мере сейчас, когда она могла думать только о своём сыне. Но вглядываясь в нежное лицо спящей напротив девушки, королева снова уловила это неприятное ощущение что мир больше не принадлежит ей как раньше. Мелькнула пугающая мысль, что её время ушло. Или по крайней мере стремительно уходит. Она всё ещё может уничтожить этих двоих одним своим словом, лишить их титулов, денег, свободы, самой жизни и точно так же уничтожить всех их близких и дальних родственников, но мысль о собственном всесилии уже почему-то не приносила такого удовлетворения как раньше. И в голове упрямо возникал образ жуткой древней седовласой старухи в замызганной цветастой клетчатой юбке, в затасканной синей рубахе и лоснящейся коричневой кожаной жилетке. Старуха размеренно и скрипуче говорила о том что за всё надо платить. Это неизбежно. И если не заплатишь ты, то заплатит твой ребенок. Королева почти возненавидела старую Ришу за её дурные пророчества и за предложенный ею способ спасти Роберта. Да и не поверила она ведьме, слишком уж каким-то волшебным, необъяснимым, мистическим казался этот способ. Но мальчику становилось хуже и вот она без своей привычной свиты, без своих служанок, лакеев, поваров, портных и пр., лишь в сопровождении угрюмых