В барханах песочных часов. Ольга Александровна Коренева

и Туркин остался в стане вдвоем с молодой поварихой. Он деловито достал из планшета толстую тетрадь в кожаной обложке и ручку, примостился возле девушки на еловом комле и вопросительно глянул на нее. Та, увидев его приготовления, бросила мыть посуду и подсела рядом, обдав его жарким женским духом.

      – Допрашивать будешь, начальник? – спросила она, лукаво щурясь.

      – Допрашивают только в следственном отделе, – солидно уточнил Туркин. – А моя обязанность установить твою личность и поставить тебя на учет в конторе. Покажи документы, – попросил он.

      – О Господи, и здесь, в тайге, у черта на куличиках какие-то документы нужны! – всплеснула она руками. – Откуда ж я знала ж, что в тайге их надо будет кому-то показывать?

      – Значит, бичуешь? – посуровел Туркин.

      Девица развязала косынку и, встряхнув хорошенькой головкой, рассыпала по плечам тяжелые ореховые пряди волос.

      – Что? Фу, какое слово плохое, – фыркнула она. – Я счастье ищу, начальник, счастье, понятно? – добавила, подбоченясь, и чуть не свалилась с комля.

      Этот жест и наивные доводы развеселили Туркина. Но он быстро взял себя в руки и как можно официальнее произнес:

      – Ну ты мне здесь свой гонор не выказывай. Если документов нет, то и разговор с тобой окончен. Собирайся, едем в контору для выяснения. Это тебе не пионерский лагерь. Здесь золото! Понятно?

      – Да как же мы поедем-то, лошадь же одна? – тихо отозвалась девица.

      – Ничего, здесь недалече, двоих увезет. Не такая ты, поди, тяжеленная, – улыбнулся Федор, смерив ее взглядом. – А имя-то у тебя вообще есть? – спохватился он.

      – Обижаешь, начальник, конечно есть. Галей меня зовут. Образование средне-техническое, от роду двадцать лет. Не замужем…

      – Ну хватит мне лапшу на уши вешать, собирайся и поехали. Если все подтвердится, вернешься назад, да еще в конторе будешь зарплату получать, а если нет… – Туркин не стал говорить, что будет с ней в противном случае, но всем своим видом дал понять, что ничего хорошего.

      – Начальник, пожалей, – вдруг взмолилась она, – я чистая, ей-богу чистая, тебе за меня ничего не будет, клянусь жизнью…

      – Все, разговор окончен, – отрезал Туркин и пошел отвязывать коня. – Если чистая, назад привезу, не беспокойся, – бросил он через плечо.

      Галя всхлипнула, зашла в срубленную наспех теплушку, и через минуту появилась снова с потертым дипломатом в руках.

      – Давай руку, – свесился Туркин с седла.

      Галя подала руку и мгновенно очутилась за спиной Федора на крупе лошади.

      Смирная артельная коняжка Орлик не спеша повезла их по старому волоку, по которому зеки возили лес на нижний склад еще в сталинские времена.

      Лето только начиналось. Влажный и теплый, настоенный на несметном количестве цветущих растений дух тайги обволакивал пряно и жарко, проникал, казалось, через поры в саму кровь, и голова шла кругом от этого медового света, сочащегося сквозь лапки деревьев. И смола на пихтах заваривалась словно мед. Галя прижалась к спине Туркина, и он почувствовал ее упругие груди и горячее порывистое дыхание. Мелькнула мысль