Кошки ходят поперек. Эдуард Веркин

а то вы какое-нибудь гестапо придумаете, буду как дурак выглядеть…

      – Вот и отлично!

      Пышущая тайной Мамайкина встала и направилась к выходу.

      – Посидела бы еще, – предложил я. – А то забежала на минутку… Я диск купил: ночной Нью-Йорк, Новый Орлеан, попутешествуем…

      – Я вообще забежала только про вечер поговорить. – Мамайкина поморщилась. – А вообще мне историю повторить надо, в понедельник контрольная, а ты же знаешь, я в истории не сильна. Лазерова ко мне должна прийти, вместе учить будем… Так что мне пора.

      – Давай я тебя подвезу, – предложил я вдруг.

      – На своей табуретке? – брезгливо поморщилась Мамайкина. – Нет уж…

      – Это «Хонда», между прочим, – обиделся я, – не табуретка…

      – Табуретка с мотором. Всю прическу на ней растреплю…

      – А зачем тебе прическа? – настороженно спросил я.

      – Глупый вопрос, девочкам такой не задают. Не надейся, на твоей мопедке я не поеду.

      – Я бы тебе шлем дал с подогревом, – вздохнул я. – И куртку немецкого летчика. У ней на спине дырки от пуль…

      – Лучшая куртка для девушки – это автомобиль, – задумчиво изрекла Мамайкина. – Лучший шлем – тоже автомобиль.

      – Я медленно поеду, – сказал я. – Потихонечку, не растрясешь ты свою прическу, не боись.

      Мамайкина скрючила морду.

      – Да… – протянула она. – Да… Слышал, говорят, Чепряткову отец купил настоящий багги. Он всех катает по пляжу…

      Я сломался. Я слаб, а Мамайкина «Вице-Мисс Лицей». Это железобетонный аргумент, человек не может сопротивляться «Мисс Лицей», даже вице. Мы отправились в гараж. По пути Мамайкина рассказывала мне о достоинствах чепрятковского багги, многие на нем катались и отзывались совершенно в восторженных выражениях.

      Я молчал. Вспоминал, куда мать прячет ключи от своей малолитражки. Кажется, в банку с гвоздями. Или под канистры?

      Оказалось, что в банку.

      Я достал ключи, открыл дверцу. Из машины вывалился густой аромат духов и сандалового масла – в последнее время мать стала заядлой фэншуисткой и обнаружила в себе склонность к тотальной гармонизации пространства, в том числе и автомобильного. Правда, меры в гармонизации не знала. Сама мать уже две недели пребывала на турецких курортах, а запах не выветрился.

      Мамайкина брезгливо покривилась.

      – Что-то не так? – спросил я.

      – Поедем лучше на этом. – Мамайкина кивнула в сторону джипа старого. – На такой машинке только домохозяйки ездят.

      – Это мамина машина, – сказал я. – Хорошая, американская. Мать на курорт поехала, машина ждет…

      – Я вижу. Похожа на мыльницу… А это…

      И Мамайкина любовно похлопала по крылу джипа.

      – Настоящее тачило.

      Во, крапива… Старый меня убьет. Протрет в протирочной машине, затем дистиллирует в перегонном кубе.

      – Там надо тормознуху поменять, – робко отбивался я от королевы красоты. – Можем влететь…

      – Понимаю, – кивнула Мамайкина. – Ноги до педалей не достают…

      – Почему это не достают?! –