Железное сердце. Дженнифер Доннелли

разразилась слезами.

      – Ты говорил, что механизм слегка заедает, но со временем выправится. Нет, Иоганн, не выправится! Это не сердце, а сплошная катастрофа! Она обожает сосиски! Она восхищается слизняками! А теперь полюбила поганую крысу! – зашипел Йозеф.

      Иоганн хмурился, наблюдая, как Софи голыми руками роется в компосте.

      – Ты прав, Йозеф, ее сердце несовершенно, – отозвался он. – Но все же оно работает. И еще ни разу…

      – Тсс… Даже не говори об этом, – перебил его Йозеф. – Я полюбил эту девочку, как будто она моя родная дочь. Не могу и подумать, что мы можем ее потерять.

      Иоганн повернулся к брату, похлопал его по спине:

      – Знаю. Я чувствую то же самое. Но что нам остается? Сердце у нее точно такое, какое я сделал Ясперу.

      Услышав это имя, Йозеф потупился:

      – Только лучше. Ты сам говорил.

      – Да, я кое-что улучшил. Но мы же знаем, чем кончится все дело. Вопрос только в том, когда.

      Йозеф перевел взгляд на Софи.

      – И что же нам делать? – спросил он, повторяя вопрос брата. – Скрывать от нее правду? Как раньше?

      – Разве это честно?

      – Мы и так не все ей говорим. Например, не называем ей имя того, в чьих руках теперь находится ее сердце. И разве можно поступить иначе? Ведь тогда ее ждет беда.

      – Сколько мы еще будем молчать, Йозеф?

      Йозеф наблюдал за девушкой, которая улыбнулась бабочке, посадила на ладонь кузнечика и заливисто рассмеялась, услышав болтовню белки. С каждым ее движением печаль все больше расползалась по лицу Йозефа, точно чернильная клякса по пергаменту.

      – Столько, сколько сможем.

      Глава 22

      Женщина склонилась над истекающим кровью дровосеком.

      Тот лежал на земле и вопил. Пару секунд назад он промахнулся по бревну, которое раскалывал, и вогнал топор в ступню правой ноги.

      Лезвие разрезало грубую сапожную кожу, толстый шерстяной носок, а потом и кости самого дровосека. Тот выронил топор и рухнул на землю. Из раны хлестала кровь.

      Взгляд женщины скользнул от ноги дровосека к его лицу. Оно посерело от боли. Человек все еще кричал, хотя и не так громко, как раньше. Но вот глаза его закатились.

      Женщина поцокала языком, выпрямилась и продолжила путь по дебрям Темного Леса.

      Утро выдалось хлопотным. Сначала надо было посетить роженицу, с которой они вместе выдумали немало новых цветистых ругательств. Затем пришлось присмотреть за учеником зубодера, близоруким парнишкой с толстыми пальцами, пока тот вытаскивал кому-то зуб мудрости. После этого ее ждали на казни через повешение. Ну, там все прошло быстро – узел крепкий, шейка тонкая, раз-два, и готово.

      Женщина не одну милю прошла по лесу невидимкой – темное платье было почти неразличимо в тени больших деревьев. Под ее ногами увядала трава. От любого прикосновения ее рук, даже случайного, чернели стволы. От дикого взгляда бросались наутек лесные звери.

      Час спустя, миновав прозрачный голубой пруд, она оказалась у опушки. На солнечной поляне стоял