Организация пространства. Михаил Викторович Коротунов

пошел по кругу. Роддом, дом малютки, детский дом, интернат. Тогдашнее государство старательно воспитывало брошенных детей. Куча мероприятий, утренников, концертов, соревнований и так далее, заменяла семейный уют. Кружки, библиотеки, походы в музеи, поездки в столицу – все было для того, чтобы сироты не чувствовали себя одиноко. Ну, а воспитатели, это отдельное дополнение системы Макаренко и Сухомлинского. Сколько энтузиазма проявляли они, чтобы развить замечательную личность нового строителя коммунизма. Кстати, в пенсионном возрасте среди бывших педагогов мне мало попадалось людей со здоровой психикой. Профессиональное, видимо. Да, нелегок был их труд…

      Как-то, к очередной годовщине готовился не то концерт, не то… ну, что-то показушное.

      – Витя, – так назвали нашего кукушонка – ты прочитаешь стихотворение!

      – Хорошо.

      – Какое ты будешь читать?

      – Это сюрприз!

      – Нет, Витя, так нельзя. Будет много гостей. Из отдела образования приедут, из райкома. Я должна знать, как у тебя получится.

      – Нормально, как всегда.

      – Нет, Витя, ты нам прочитай сейчас, мы послушаем, и тебе полезно повторить будет. И с выражением чтобы…

      Но Витя уперся. Нет, и всё! Или я выхожу и читаю то, что приготовил, или не выйду, и точка.

      И никакие уговоры не действовали. Теперь я думаю, что талантливых ребят было не очень много, поскольку Витя и другие выступающие были завсегдатаи сцены от праздника к празднику. В суете подготовки вышло так, что воспитатели сдались и доверились случаю, предполагая, что снова будет нечто о Ленине, матери, войне и тому подобное.

      Рассаживались гости и воспитанники, важные конферансье бравурно объявляли номер за номером. Работники советских организаций потихоньку начинали скучать, и директриса отвлеклась на важные указания по подготовке чаепития в маленькой комнатке у сцены. И тут объявляют ученика второго класса Виктора Боркова. Занавес, нарядная сцена, белая рубашка, ботинки одного со всеми фасона. И восьмилетний мальчуган, слегка грассируя, стал с выражением декламировать хорошо поставленным голосом:

      – Шарль Бодлер, «Падаль».

      Вы помните ли то, что видели мы летом?

      Мой ангел, помните ли вы,

      Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,

      Среди рыжеющей травы?

      В рядах гостей стали переглядываться, а соученики вовсю растягивали улыбки на лице…

      – Полуистлевшая, она, раскинув ноги,

      Подобно девке площадной,

      Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,

      Зловонный выделяя гной.

      Кто-то из гостей решительно хотел выйти попудрить носик, но его уговаривали остаться, мол, сейчас директриса подойдет, вмешается. А воспитанники хихикали не скрываясь.

      – И солнце эту гниль палило с небосвода,

      Чтобы останки сжечь дотла,

      Чтоб слитое в одном великая Природа

      Разъединенным приняла

      В заботе о пирожных,