Зяблик. Сокращенное издание. Анна Кимова

ты раньше с кем бы то ни было вел занятные разговоры. – Он внимательно вгляделся в лицо Тимы. – Что, и ты туда же?

      Тима грозно взглянул исподлобья:

      – Ты, брат, Дмитрий Владимирович, говори, да не заговаривайся!

      – Прости, Тима. – Голос Дмитрия тут же изменился, он сожалел о сказанном. – Чушь болтаю. Совсем нюх потерял.

      – Бог простит. А насчет нюха, ты впервые в жизни в шаге от того, чтобы он у тебя прорезался. Только смотри на этом этапе не застрянь.

      Тима угрюмо посмотрел на Дмитрия и хотел было уходить, но тот попросил:

      – Задержись на минуту. Мы никогда не говорили откровенно.

      – Ну что же, давай поговорим.

      – Не разберусь никак, что творится у меня в душе. То ли это все одно к одному, ну то есть так совпало просто, то ли и правда что-то происходит. Только я за эти два дня стал каким-то другим… В момент. Разве так бывает?

      – Ты говори, а я пока послушаю.

      – Понимаешь, мне никогда не нравились такие женщины, Тима. Они меня физически не привлекали. Ведь от своей природы не уйти. Мне другое всегда нравилось. Плоть, кровь…

      – То есть одна форма, так?

      – Ну почему сразу форма? Содержание тоже никто не отменял…

      – А потому, Дмитрий Владимирович, что у тебя за формой ни разу не было никакого содержания. Ни разу. Что Наташка твоя, беспутная…

      – Да не моя она…

      – Хоть твоя, хоть не твоя, а только у кого бы в загоне та овца ни блеяла, все одно, овца-то паршивая. Ты уж меня прости за откровенность, я к тебе с этим никогда не лез, но ты сегодня сам напросился. Назвался груздем – полезай в кузовок. И Марина твоя тоже всегда была беспутной. Из содержания у нее – только ум, который она здорово умеет под собственные нужды приспособить, да так, что вы, мужики бедовые, остаетесь о том без понятия. Вот тебе и вся твоя форма.

      – Я не хочу с тобой об этом говорить.

      – Оно и понятно. Ты никогда не говоришь о том, чего не хочешь слышать. Только кто бы тебе еще когда осмелился такое сказать? – Тима с чувством бросил руку вниз. – Пустой разговор у нас получается. Пошел я. Поздно уже.

      – Да постой ты. Я не хочу обсуждать с тобой своих женщин, ни с кем не хочу. Не уважаю я этого в других людях, а, значит, и в себе уважать не смогу. Просто я в первый раз в жизни не хочу ошибиться. И не потому, что все надоело. Просто не хочу. Не хочу ее обидеть.

      – Так не обижай тогда.

      – Легко сказать! Ну не похоже на меня подобное влечение, не мой это стиль, понимаешь? Как увидел ее, ну прям зяблик, ей-Богу, – Дмитрий улыбнулся, голос его задрожал от умиления. – Маленькая… как ребенок… Защитить хочется, а не трахнуть.

      – Ты, Дмитрий Владимирович, не говори при мне таких мерзостей. Она мне нравится.

      – Мерзостей? Да я тебе только что самую трогательную историю в своей жизни рассказал!

      – И все же не говори так больше.

      Дмитрий лукаво посмотрел на Тиму и собирался сказать что-то, но передумал и произнес совсем другое:

      – Сейчас вот чуть второй раз за вечер глупость не сморозил.

      – Да брось ты, Дима, – смутился Тима. Он отвел глаза