Смертельный лабиринт. Андрей Добров

человек…

      – Все понятно, – сказала девушка, соскальзывая со статуи и не переставая смеяться.

      Они перепрыгнули через плитку-западню и посмотрели в следующий зал.

      – Ого! – сказала Луиза. – Неожиданно.

      Девушка посторонилась, и доктор увидел новый зал. У противоположной стены также стояла статуя – вернее, скульптурная группа. Да и не стояла, а скорее лежала. Она изображала любовное соитие огромного коренастого человека с молодой обнаженной женщиной.

      – Я ждала Скорпиона, – хихикая, сказала Луиза и тут же согнулась в приступе хохота.

      – Что? – спросил Галер.

      – Ни… Ничего! Просто… я каталась на кентавре! На кентавре!

      Она зажала себе рот и выпученными глазами уставилась на доктора. Потом сквозь пальцы прорвалось неудержимое фырканье, Луиза отняла пальцы и прохрипела, икая:

      – Правда смешно?

      1842 г. Санкт-Петербург. Дом графа Скопина

      Федя застыл, чувствуя себя вором в чужом доме. Так оно и было – дом оставался для него чужим навечно, пусть даже отец здесь и жил когда-то.

      – Саша? – растерянно повторил старый граф Иван Петрович. – Или… Кто ты?

      Он подошел ближе и поднял свечу почти к лицу юноши. Немного наклонив голову, граф пристально смотрел из-под всклокоченных седых бровей.

      – Кто ты? – спросил он уже строго. – На призрак не похож. Не смотри, малец, что я стар, однако по комнатам лазать не позволю. Ты из дворни? Отвечай.

      Федя кивнул.

      – И что ты тут забыл, а? Или батогов захотел?

      Юноша обиженно заморгал. И это произвело на графа сильное действие – мимика была так похожа на сыновнюю в минуту, когда тот в детстве готовился заплакать! Он схватил Федю за плечо.

      – Отвечай мне по правде! Кто ты таков? – спросил он задрожавшим голосом.

      Юноша сглотнул комок в горле и сдавленно ответил:

      – Я сын Александра Ивановича. Из Читы.

      Рука старика упала.

      – Из Читы? – повторил он тихо. – У Александра в Чите родился сын?

      Федор кивнул.

      – А сам он? – прошелестел голос графа.

      – Умер.

      – Давно?

      – Два года как.

      Старик отошел и сел на кровать. Свеча в его безвольной руке свесилась так, что, казалось, сейчас выпадет.

      – Хотите, чтобы я ушел?

      Граф покачал головой.

      – Нет.

      Теперь Федя не знал, что делать. Старый граф молчал, погруженный в прострацию. Свеча в его руке продолжала оплывать на тонкие пальцы, лицо сделалось болезненным, глаза увлажнились внезапными крупными слезами. Феде сделалось жаль старика.

      Наконец Иван Петрович поднял голову.

      – Мать твоя – кто? – спросил он. – Из крепостных? Венчана была или так…

      – Мать моя, – с вызовом ответил юноша, – купца Залипушина младшая дочь. – Он не стал уточнять, что купец выгнал дочку, узнав о ее связи с ссыльным. – Венчались они.

      Граф долго обдумывал ответ. Потом поднялся и положил Феде руку на плечо.

      – Какую фамилию