Тот, кто ловит мотыльков. Елена Михалкова

душные лопухи, крапива – она бездумно набросала полную корзину, прежде чем вспомнила, что можно было воспользоваться косилкой. Татьяна предупреждала, что измельчать нужно только длинные травинки – они застревают у курицы в зобу и сбиваются в ком. Но Маша решила перестраховаться. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из Татьяниных любимиц издох из-за ее неосторожности.

      Под лезвиями ножниц лопухи и крапива превращались в ярко-зеленое пахучее месиво. Мягкие побеги мокреца Маша порвала руками, прикинула, не сварить ли себе травяной суп вместо того, чтобы обеспечивать глупых кур витаминной подкормкой, но решила, что старые травы на исходе лета не годятся для ее затеи.

      – Праздник у вас, сударыни, – сообщила она, зайдя в курятник.

      Пока курицы бойко растаскивали траву, она подошла к единственной тихоне. Птица сидела на насесте, нахохлившись. Когда Маша погладила ее по гладкой рыжей спине, курица презрительно сощурилась.

      – Больной, примите лекарство, – сказала Маша, доставая из кармана заранее припасенный шприц.

      К ее удивлению, процедура прошла как по маслу. Курица покорно проглотила содержимое шприца.

      – Вот и умница, – одобрительно сказала Маша, и тут снизу её больно клюнули в ногу.

      5

      Они не были подругами с Таней Муравьевой, но, когда Маше пришлось объяснять мужу, зачем она едет в богом и людьми позабытую деревушку под Смоленском, она использовала именно это слово. «Подруга».

      В качестве ярлыка он годился. А главное, упрощал ситуацию до прозрачной: подруга попросила помочь в трудной ситуации, нельзя ее не выручить.

      Когда пристально вглядываешься в нечто, помеченное ярлыком, предмет твоего интереса всегда оказывается несколько сложнее.

      Маша с Таней не только не дружили, но и не разговаривали последние два года. Конец их общению положила сама Маша – и за это решение теперь расплачивалась, нянчась с малознакомыми курицами.

      Давным-давно они учились в одном институте, затем волею обстоятельств встретились снова и сошлись на почве любви к книгам. Вернее, у Татьяны это была большая и всеобъемлющая страсть к литературе – писателям, их биографиям, сложным связям между произведениями, отсылкам и постмодернистским играм. Муравьева цитировала авторов, фамилии которых звучали для Маши как названия мексиканских соусов. Она могла объяснить смысл всех аллюзий в романе Умберто Эко. При этом собственно книг она, по-видимому, не любила. Во всяком случае, Маша никогда не слышала, чтобы она похвалила какую-нибудь из них. Однажды Маша не удержалась и спросила, понравился ли Татьяне «Щегол» Донны Тарт. «Я не рассуждаю в таких категориях» – был дан несколько высокомерный ответ.

      Однако говорила Муравьева интересно. И потом, она была единственным знакомым Маше человеком, который действительно прочитал произведения всех нобелевских лауреатов по литературе.

      Когда одна женщина готова слушать, а вторая – рассказывать, это может заложить исключительно прочный фундамент отношений. Приятельство переросло бы в дружбу. Однако Татьяна допустила ошибку: она решила, что если