Озябший ангел. Валерий Владимирович Николаев

счастливая семья. Красивая женщина с русыми волосами, завязанными в пучок; жизнерадостный мужчина и маленькая, лет семи, девчонка с озорной улыбкой. Фото снято на фоне опрятного особнячка, хорошо видны номер дома и название улицы. От всего этого веяло далёкой безмятежной жизнью.

      Некоторое время Вовка смотрел на фото как под гипнозом. «Всё-таки странно…– думал он, – у этого фрица тоже есть дом, жена, дочка. Как же это может быть?» Наконец, справившись с замешательством, он спросил немца:

      – И что с этим делать?

      – Ден бриф, шик ден бриф.

      – Это? – Вовка показал ему документ.

      Тот отрицательно покачал головой.

      – Может быть это? – мальчик за уголок приподнял конверт.

      – Я, – удовлетворённо прикрыл глаза немец.

      – Отослать письмо? – мальчик жестами подкрепил свой вопрос.

      – Я, – кивнул немец.

      – А это куда положить? – Вовка показал на фотографию и документ. – Сюда же?

      – Я, – согласился тот. И словно карандашом пошевелил пальцем.

      – Хочешь, чтобы я дописал письмо? – Вовка на воображаемой странице тоже пальцем сделал короткий росчерк.

      – Я, – голос немца начал слабеть.

      – Ладно, допишу. И отошлю. Если жив буду, – поясняя свои слова жестами, добавил он и спрятал всё в карман курточки.

      Правая нога мальчика, соскользнувшая под бедро немца, совершенно промокла и от напряжения занемела. Вовка потянулся к лежащему на краю воронки автомату, вдавил его в дёрн и, вцепившись в цевьё, выбрался наверх. Оторванная подошва тотчас напомнила о себе. Мальчишка с недовольной гримасой повернул носок ботинка влево, вправо и понял, что не сможет больше сделать и шагу. Бросив подсумок с боеприпасами наземь, паренёк уселся на него.

      – Подожди немного, – обратился он к немцу и, подкрепляя слова жестами, сказал: – Вот подвяжу подошву и побегу за санитарами, они тебя живо перевяжут.

      Вовка сноровисто стащил с ноги ботинок, выжал воду из портянки, оторвал от неё узкую полоску материи и начал скатывать её в жгут. Вдруг он услышал осевший голос немца:

      – Ихь браухе шон кайне занитэре. Ихь вайс, ихь штербе йецт.

      – Слушай, фриц, подожди ещё минутку, – мальчик показал на запястье, где носят часы. – Не побегу же я в одном ботинке. Я быстро.

      – Ихь браухе шон кайне занитэре, – настойчиво повторил немец, отрицательно покачивая головой.

      – Не надо санитаров? – переспросил его мальчишка, указывая в сторону возможного нахождения санитарной машины.

      – Ихь браухе нихьт. Эс ист шпэт, – подтвердил тот.

      – Я понял, – кивнул ему Вовка. – Не надо так не надо. Тебе виднее.

      Энергично встряхнув портянку, он туго навернул её на озябшую ступню и взялся за ботинок.

      – Нэ надьё, – снова подал голос немец.

      – Не надо? – не поверил своим ушам Вовка. – Что, не надо? Обуваться? Ха. Надо! Ещё как надо. Я тебе не аист. Мне стоять некогда. Нужно бегать, на двух ногах бегать.

      – Ним майне штифель, – немец перевёл взгляд со своей