Озябший ангел. Валерий Владимирович Николаев

над ним и, пытаясь перевернуть немца на спину, ухватился за его плечо, с усилием потянул на себя. Но оно оказалось твёрдым, неподатливым.

      – Такого великана с места не стронешь, – озадаченно пробормотал Вовка. – До чего же эти взрослые тяжёлые… А если вот так?

      Его проворные руки прокрутили поясной ремень вокруг талии солдата и, высвободив из-под него пряжку, расстегнули её. В первую очередь с ремня фашиста мальчик снял подсумок с магазинами для автомата, затем гранатную сумку с двумя похожими на колотушки гранатами, а потом вытащил и сам ремень. Осмелев, он хоть и с трудом, но все же вынул из его нагрудного кармана документы. И, даже не заглянув в них, сунул их в подсумок с магазинами. Затем вновь надел на ремень снаряжение и вместе с автоматом отнёс за окоп, к той самой стене, из-за которой сегодня наблюдал за боем.

      Ещё раз видеть «своего» немца, лезть к нему в воронку и вытаскивать из-под него оружие страшно не хотелось. Но Вовка, сделав над собой усилие, всё-таки пошёл к той злополучной воронке. Вот и она. Повернувшись к ней боком, он осторожно поставил правую ногу на середину её склона, и ребром подошвы ботинка стал выбивать себе что-то вроде ступеньки. Но как только Вовка перенёс центр тяжести на ту ногу, выступ мгновенно смялся, и ноги заскользили вниз. Проводок, поддерживающий подошву, лопнул и пальцы правой ступни, дорывая ботинок, высунулись из него. Нога упёрлась в бедро лежащего немца.

      Это невольное прикосновение и досада на собственную неуклюжесть взбудоражили мальчишку. Отдышавшись, он встал удобней и, сняв с пояса немца подсумок с патронами и гранатную сумку, положил их на край воронки. Потом расстегнул и вытащил поясной ремень. Дело за автоматом.

      Вовка взялся за краешек автоматного ремня, затянувшего руку немца за спину. Дёрнул один раз, второй – ремень подался. Высвобождая руку немца, мальчик мельком увидел на его запястье наколку и снова дёрнул за ремень. Больше ни малейшей подвижки.

      – Вот незадача, – пробормотал паренёк и подумал: «И надо ж было улечься ему прямо на автомат. Ну, уж нет. Оружие здесь я не оставлю. Придётся приподнять фрица».

      Вовка обеими руками ухватился за ворот и рванул его на себя. Как ни странно, тело подчинилось. Он ещё поднапрягся и, подперев немца ногой, вытащил вдавленный в землю автомат. От последнего рывка каска с головы фрица свалилась. И когда Вовка опустил его тело на место, прямо ему в лицо уставились невероятно синие, переполненные ненавистью глаза фашиста.

      Мальчик обмер. Необъяснимый ужас лишил его всякой воли. Казалось, этой пытке конца не будет. И тут немец с яростью прохрипел:

      – Хаст ду ауф михь гешоссен? Ви хаст ду эс гевагт?

      Это было похоже на клёкот хищной птицы. Как только Вовка услышал сырой натужный голос фашиста, оцепенение прошло. Мистика уступила место реальности. Страх мальчика сменился стыдом и гневом мужчины.

      – Возмущаешься, гад! – сказал он. – Бесишься, что сила ушла? А то бы ты с удовольствием придушил меня. Да?

      И подкрепил слова соответствующим жестом.

      – Ду