Озябший ангел. Валерий Владимирович Николаев

Вот тут-то мы и поговорили с ним: сначала накричали друг на друга, потом немного помирились. Гюнтер, так его звали, стал уставать. Он сказал, что я похож на Гавроша. И когда он увидел мой рваный ботинок, предложил поменяться с ним. Я согласился. А потом он умер, и я закопал его в той самой воронке. Вот и всё про мои сапоги.

      – Ты понимаешь по-немецки?

      – Да там и так всё понятно было. Сначала он глаза таращил, орал и плевался. Потом кричал про своего Гитлера и Ленинград. Ну и жесты, имена.

      – А у тех немцев форма одинаковая была? – спросил Набатов.

      – Нет, немного разная. У Гюнтера покрасивей была. И ещё крестик здесь, – Вовка ткнул себя пальцем в грудь.

      – Что? Какой такой крестик?

      – Ну, железный такой, награда. Я его не очень-то и рассмотрел.

      – А где он сейчас?

      – Там, вместе с ним, только уже не на груди. Когда мы ругались с Гюнтером, я сорвал с него этот крестик и бросил в грязь, на самое дно воронки. Говорю, там ему и место.

      – Вот как? А ты, случайно, не догадался изъять их документы? – спросил майор.

      – Вытащил, а как же, – сказал Вовка. – Документы рыжего я сунул в подсумок с магазинами и вместе с оружием отдал его матросу.

      – Фамилию матроса ты, конечно, не помнишь?

      – Почему? Помню. Его фамилия Силкин, а старшины – Краско.

      – Завидная память. Молодец, – похвалил мальчика Набатов. – А документы второго фашиста…

      – У меня дома лежат, – буднично сообщил Вовка.

      – Дома?

      Глаза начальника отделения расширились.

      – Ага, – кивнул паренёк. – Я взял их у немца вместе с письмом, которое он не успел отправить.

      – Кому? – всё более удивляясь странностям поведения мальчика, спросил майор.

      – Известно кому: своей семье – жене и дочке.

      – Зачем?!

      – Это его последняя просьба, – пояснил Вовка. – Я пообещал ему дописать в письме, как всё было и где он похоронен. А после войны, если жив буду, отправлю это письмо ему на родину.

      – Володька, скажи мне честно, откуда ты такой взялся?

      – Из Тубышек я.

      – Из Тубышек? – переспросил начальник милиции. Лицо его стало багроветь, и вдруг он захохотал. – Из Тубышек! Это ж надо. Ха-ха-ха.

      – Да, из Тубышек, – подтвердил Вовка. – Это деревня такая, от Могилева недалеко.

      – Ну, ты парень даёшь! Хотел бы, и я так бесшабашно пожить хоть недельку. Чтобы ни в чём своей душе не перечить. Но, увы, увы. Так, выходит, ты из Белоруссии?

      – Да, я белорус.

      – А говоришь как русский.

      – Учительница научила. И книжки русские читал. Много.

      – Славно. А тётка-то твоя что-нибудь знает обо всём этом?

      – А зачем ей, женщине, знать такое? Только зря волноваться станет. Ведь правда? – обратился он за поддержкой к Набатову.

      – Тут ты прав. У неё и своих проблем в избытке, – согласился майор. – А документы и то письмо ты сейчас должен мне принести.

      – Принесу, конечно. А письмо вернёте? Я обещал…

      – Хорошо.