Шишкин корень, или Нижегородская рапсодия. Алиса Стрельцова

что стоишь, как статуй? Как зовут тебя, спрашиваю? Аль забыл?

      Я посмотрел на дядьку жалостными глазами и промычал что-то невнятное. Он подошел впритык, наклонился к моему лицу и под рычащее «шалишь!» схватил правое ухо своими железными пальцами. Послышался хруст. Боль пронзила голову. Не сдержавшись, я закричал:

      – Сергей я!

      – Ба, неужто прояснило? – Городовой захохотал во весь голос и отпустил наконец мое пульсирующее ухо. – Ну что, Сергей, отвечай: чьих будешь и почто здесь шастаешь?

      – Шишкин я. Просто гуляю. – Я выдохнул и осмотрелся.

      Ничего себе порядочки! А как же права несовершеннолетних?

      Вокруг начал собираться народ: худощавый паренек моего возраста с деревянным ящиком, пара мужиков в помятых пиджаках, детвора.

      – А что у тебя там?

      – Скрипка. – Я приоткрыл футляр.

      – Ты что ж, музицируешь али украл струмент?

      – Играю. Не крал я.

      – А вид у тебя чего такой чудной? Циркач, что ли?

      – Ага. На скрипке играю и фокусы показываю, – съязвил я.

      – Шагай-ка в участок. Там разберемся, какие такие хвокусы ты показываешь. – Городовой махнул рукой в сторону Алексеевской.

      Почесав затылок, я нехотя поплелся вперед. Сопровождающий сзади звонко стучал сапогами.

      – Ваше благородие, – протянул я в надежде очаровать служивого. – А за что меня в участок? Я ж никого не трогал, гулял просто.

      Городовой довольно крякнул:

      – В научение тебе, чтобы дурачком не прикидывался. Да и вид у тебя уж больно малахольный.

      Я обернулся. Чуть левее, то и дело ныряя в толпу, за нами тенью скользил худощавый паренек из наблюдавших. Городовой его тоже заметил, но виду не подал.

      – Родители у тебя есть? Где живешь-то?

      Во валит усач, прямо как Акула на физике!

      – Нет, сирота я… – выдавил я через силу.

      Нехорошее чувство сдавило грудь. Отца, понятно, два года нет в живых. Но мама-то жива-здорова, а я сиротой прикидываюсь! О таком даже думать страшно, не то что говорить. Но скажи ему, что мать есть, – спросит, где живет. Тут я и посыплюсь.

      – Нездешний я, с цирковой труппой приехал в Нижний на Всероссийскую выставку. Да и заблудился. – Спина под ветровкой вспотела.

      – Врешь, бессовестный! – гаркнул городовой.

      Как он догадался? Я резко остановился, и он воткнулся в меня сзади, как переполненная вешалка в гардеробе, – чуть колени не подломились.

      – Честное слово, дяденька! – Я внимательно посмотрел ему в лицо.

      – Я тебе не дяденька, а Елистрат Петрович! Заплутал, хм… Так я тебе и поверил. Подзаработать пришел на Покровку, не иначе. Знаю я вас таких, вертихвостов! – Он одернул китель и, как плохой актер, изобразил недовольство.

      У меня словно камень с плеч свалился. Прокатило, значит, про труппу и выставку. Серега, да ты растешь! Вот уже и врать научился! Хотя мать меня бы