Плачущий ангел Шагала. Ольга Тарасевич

Он сгонял в ближайший магазин, принес пузырь и банку соленых огурцов. Васильченко достал из тумбочки стопки, и…

      Рыженькая и брюнетка! Стервы, тут как тут, и не стыдно им после учиненной подставы в этот кабинет заходить!

      Петр быстро накрыл стопочки мерзкой газетенкой со статьей про «развод» себя, любимого.

      И, сурово насупив брови, хотел на девах прикрикнуть что-то вроде того: «Да как вы могли! Как посмели!»

      Но прикрикнуть он не успел, так как девушки затараторили, перебивая одна другую:

      – Мы на третьем этаже живем. Соседки. Восемнадцатый дом, корпус два.

      – И пешком ходим, фигура и все такое!

      – И вот идем и видим.

      – А там на втором этаже только одна квартира!

      – Кровь через дверь протекает, струйкой.

      – Дверь не заперта, я ее толкнула, а там…

      – А там… кажется, он мертвый… У самого порога лежал. Но мы «Скорую» все равно вызвали. И сразу к вам…

      Девицы, как по команде, зашмыгали носами и хором поинтересовались:

      – Можно водички?

      Колька плеснул в два стакана воды из графина, а Петр почесал затылок. Хоть башка и раскалывалась, понял, не дурак. Плохо все за той дверью.

      А проживает на втором этаже дома номер восемнадцать известный антиквар Иван Никитович Корендо. Таких случайные собутыльники не убивают. Был недавно случай на участке: один алкаш замочил другого. Устал, наверное, притомился. И лег отдохнуть прямо рядом с трупом, взяли убийцу тепленьким. Здесь такой халявы не будет, это точно.

      А тут профессия у Корендо соответствующая. И кражи в Эрмитаже недавно были. «Короче, дожили, – решил Васильченко. – И до Москвы эта беда докатилась. Что ни говори, опасное дело – антиквариат».

      Пока Колька переписывал координаты девах, Петр позвонил в прокуратуру и РОВД. И, захватив папку, помчался к дому номер восемнадцать.

      Его сильно тошнило. И все время хотелось пить.

      Ну, не черный ли океан? Чернющий!

* * *

      Лика смотрела на залитый кровью затылок мужчины, и в ее горле стоял комок. К смерти невозможно привыкнуть!

      Журналистский рефлекс – излагать на бумаге только то, что знаешь, – вынуждал и при написании детективов въедливо изучать «матчасть». Приходилось пробиваться в морги, находиться рядом со следователями, когда те осматривали место происшествия, посещать тюрьмы и суды. А как иначе описывать все это в романах? Это же не фантастика! А на одном Интернете далеко не уедешь. И за те несколько лет, что Лика писала книги, она получила полное представление о вскрытии тел, экспертизе, стадиях расследования.

      У нее были знания и опыт. Отсутствовали страх и брезгливость. Но теперь, при виде слипшихся красных от крови волос лежащего в коридоре лицом вниз мужчины, ей хотелось рыдать.

      Человеческая жизнь – это чудо, бесценный дар. Невозможно абстрагироваться от эмоций и равнодушно смотреть на то, как какой-то урод – совершенно не важно, по каким мотивам! – разбил, растоптал, уничтожил чужую судьбу.

      – Ты