Офицеры и джентльмены. Ивлин Во

смысла. Где ему понять. Дело тонкое – не всякому объяснишь.

      Эпторп выдержал еще одну паузу и проговорил:

      – Если тебе до сих пор интересно, речь о моем бушбоксе.

      Гай на такое и не рассчитывал. Он думал, в ящике провиант, или медикаменты, или огнестрельное оружие; максимум – ботинки из кожи муравьеда.

      – А мне можно посмотреть? – замирая от благоговения, попросил Гай.

      – Почему бы и нет? – расщедрился Эпторп. – Ты-то, пожалуй, относишься к числу людей понимающих. Вещь, доложу я тебе, раритетная – таких больше не выпускают. Видимо, потому, что производство слишком дорогое – нерентабельно выходит.

      Эпторп проследовал к чулану и выволок свое сокровище – дубовый ящик с медными накладками.

      – Сам теперь видишь: работа тончайшая.

      Эпторп снял крышку, и Гаю открылось устройство, комбинирующее медное литье и расписной фаянс – тяжелое наследие Эдвардианства. На внутренней стороне крышки была гравированная табличка следующего содержания: «Клозет с химической стерилизацией фирмы Коннолли».

      – Ну, Краучбек, что скажешь?

      Гай не знал, в каких выражениях принято восторгаться подобными артефактами.

      – Сразу видно, что за вещью был надлежащий уход, – вывернулся Гай.

      Кажется, он угадал с терминологией.

      – Он достался мне от верховного судьи. Дело было в Каронге. В тот год как раз правительственные здания оборудовали канализацией. Я за него пять фунтов выложил. Нынче такой и за двадцать не купишь. А все почему? Мастера перевелись, секрет утерян.

      – Ты, должно быть, гордишься, что у тебя такой раритет?

      – Горжусь, – потупился Эпторп.

      – Я только не понимаю, зачем он тебе в Кут-эль-Имаре.

      – Нет, ты серьезно? – Нездешний свет счастливого обладания померк, на Эпторповом лице застыла смесь благоговения с недоумением. – Разве не знаешь, как оно бывает: трах-бах, и пожалуйста, триппер тут как тут. А ты говоришь – зачем!

      Гай выпучил глаза.

      – Бедняга Эпторп. Мои соболезнования. Мне и в голову не приходило. Вот, значит, как ты со своими зенитчиками в Лондоне развлекался. Перебрали, загуляли – вот тебе и трах-бах. Слушай, а ты у врача был? Может, тебя госпитализировать надо?

      – Нет, Краучбек, нет, нет и еще раз нет. Триппер не у меня.

      – А у кого?

      – У Сарум-Смита.

      – Откуда ты знаешь?

      – Я не знаю. Я назвал Сарум-Смита для примера, потому что он идиот, с него станется и не такое подцепить. Вообще, с любого из наших молодых друзей станется. А мне лишний риск ни к чему.

      Эпторп бережно опустил крышку и задвинул бушбокс обратно в чулан. По всему было видно: он взбешен.

      – А еще, старина, по-моему, ты сейчас говорил неподобающим образом. Заподозрить в триппере меня – меня! Это очень серьезное обвинение, старина, так и запомни.

      – Прости, Эпторп. По-моему, учитывая обстоятельства, это было вполне естественное предположение.

      – Не знаю, в отношении кого оно естественное, только не в отношении меня. И вообще, что ты разумеешь под «обстоятельствами»? Я никогда не перебираю; странно, что это