Лучший друг. Ян Ильич Грош

порохом по всему городу, а цветущий мегаполис.

      – Эх, – вздохнул Егор, – что и раньше было так уныло? Почему люди нарочно оставляют себя без веселья?

      – Так на кой черт ты пошел на юрфак? – будто бы и не заметив последнего замечания спросил Лёша.

      – На тот же черт, на кой и ты. Куда ты еще предлагаешь? Кроме юрфака и журналистики с технарем у нас ни хрена не осталось… Сам понимаешь, что таким как мы к технарю на километр нельзя подходить, а в красноречии или в СМИ мы с тобой просто сами себя закопаем своей маргинальщиной. Да и кому на хрен нужен журфак в нашей то дыре!

      Оба брата громко засмеялись, грустно и с некоторой тоской вспоминая СМИ, которые смело можно было отправлять в помойку для несостоявшихся средств информации. Большей чуши, как говорил Лёша, в мире ты не найдешь. Только в белорусских СМИ.

      Включив телевизор, Лёша завалился поглубже в диван и отложил тарелку.

      – Про меня ты все правильно сказал, но вот ты вполне мог бы пойти в технарь. Ты же всегда шарил в физике и математике и прочей научной бурде. В чем проблема была? – вдруг вернулся к теме Лёша.

      – Я шарил там, потому что думал, что без них жизнь не удастся, а потом понял, что это муть, которая мне абсолютно не интересна. Вот на юрфаке мы сможем хоть что-то найти, но там – никогда.

      – И точно, – сказал Лёша, оттряхивая штаны от кусочков картошки. – Кому нужны ученые в наше то время.

      Так и остались они голодные после своих неутешительных выводов, к которым регулярно возвращались и раньше, но всегда все оканчивалось одними и теми же словами. Лёша же, между прочим, редко когда грыз локти по поводу своей безграмотности в технических науках, но вот за факультет журналистики часто корил себя, вечно уповая на то, что без него он никогда не напишет ничего выше своего фанатичного романа «ГэлэксиГай».

      Спустя часы Егор снова начал наливаться краской от злости и обиды. В последнее время его угнетали какие-то мысли, смысл которых он никак не мог уловить. Единственное, что так или иначе давало пищу для размышлений, были резкие перепады постоянной рутины. Так раньше любивший помогать тетушке Твид с покупкой товаров на рынке, Егор вдруг начал чувствовать тот самый жар, когда в окно раздавался знакомый стук из двух быстрых очередей. Заслышав его, тот подрывался с дивана и начинал бить себя по голени, чуть не плача. Ранее не замечая за собой этого странного чувства, Егор сидел и массировал себе виски.

      Разговоры с Яшей об Кире Васильевне становились ему чуждыми и неприятными. В очередной раз сладко обкатывая ее приятные и милые стороны по стенкам разума, Егор задумывался о целесообразности сего действия, и никак не находил ответа. Недавно он не выдержал и оборвал фразу, забурившись носом в парту и захрапев. На следующий день он уже не мог и слова слышать на привычную им с Яшей тему, сквозь зубы сдерживаясь от того, чтобы заткнуть соседа по парте.

      Самым главным, что напрягало его, был тот самый жар. Температура поднималась каждый раз, как только