Если честно. Майкл Левитон

по вкусу – остаток дороги мы провели в напряженной тишине. Добравшись до торгового центра, мы встали в очередь к небольшой елке.

      Грэмми показала на пластиковые деревья, посыпанные белым поролоном.

      – Гляди, снег! – произнесла она.

      Я уже тогда знал, что Лас-Вегас – это пустыня, а в пустыне снега быть никак не может. Заинтересовавшись, я резво поднырнул под преграждавшую путь бархатную ленту, чтобы пощупать снег. Тот оказался совсем не снежным на ощупь – он даже не был холодным.

      Грэмми окликнула меня сквозь стиснутые зубы, пытаясь избежать конфуза.

      – Майкл! Не трогай снег!

      Оторвав мою руку от ненастоящего снега, она отвела меня обратно в очередь.

      Я пребывал в полнейшем недоумении. Я никак не мог взять в толк, с чего вдруг Грэмми врать мне про снег. Еще более дикой мне казалась ее убежденность в том, что я скорее поверю ее словам, чем собственным глазам.

      Грэмми прервала мои тяжкие думы.

      – Смотри! – воскликнула она, приоткрыв рот в притворном восторге, который я нашел отвратительно снисходительным. – Это же Санта!

      И действительно – приглядевшись, я увидел сидящего на троне и позировавшего для фотографий Санту, к которому, собственно, и выстроилась очередь, к началу которой мы постепенно приближались.

      – Когда подойдем, скажи ему, чего бы тебе хотелось на Рождество, – объясняла Грэмми. В тот момент мне хотелось на Рождество лишь одного – доказательства ее лжи.

      Подойдя еще ближе, мы услышали голос Санты.

      – Почему он все время говорит «Хо-хо-хо?» – спросил я.

      – Санта так смеется, – ответила Грэмми, пренебрежительно помахав своим фиолетовым маникюром.

      В конце концов уставшая Грэмми таки подсадила меня на колени к Санте и заняла наблюдательную позицию на краю подиума. Я принялся внимательно изучать Санту на предмет каких-либо проявлений магии.

      – Хо-хо-хо, привет, Майкл! – произнес тот. Я открыл рот от изумления, пытаясь понять, откуда ему известно мое имя. Придя к выводу, что единственным разумным объяснением была магия, я стал хоть чуточку склоняться к мысли, что этот странный человек и впрямь обладал некими сверхъестественными способностями. Но эту гипотезу еще необходимо было подтвердить.

      – Хо-хо-хо, Майкл, – повторил Санта, явно смакуя мое удивление тем, что ему известно мое имя. – Что бы ты хотел получить на Рождество?

      Я внимательно всмотрелся в его лицо, чтобы не пропустить его реакцию на мои слова, и произнес:

      – Я еврей.

      Санта запрокинул голову и вполне по-человечески рассмеялся. Затем он склонился поближе ко мне и прошептал:

      – Я тоже, парень. Я тоже!

      Тут уже мы оба прыснули. Было в этой разделенной на двоих запретной истине нечто безумно забавное. Честность этого торговоцентрового Санты стала для моим персональным маленьким рождественским чудом.

      В конце концов я слез с коленей Санты и вернулся к сиявшей от радости Грэмми.

      – Вы с Сантой так весело смеялись! – восхитилась она.

      Мое желание