Если честно. Майкл Левитон

сбивало с толку, он продолжал честно отвечать на каждый вопрос. Вернувшись домой, он пересказал все это маме и добавил, что на работу его теперь точно не возьмут. Однако уже на следующий день папе сказали, что его берут в штат. Приехав на новую работу, он вновь встретился со своим начальником – тем самым мужчиной с собеседования. На сей раз он говорил с папой с прежней едкостью, но уже без тени той злобы, которую буквально источал в ресторане. В разговоре с его секретаршей папа упомянул, что был уверен, что его не возьмут на работу. Та в ответ заявила, что это была проверка на стрессоустойчивость, призванная показать, насколько соискатель склонен вступать в спор со старшим по должности и способен ли он сохранять спокойствие и ясность мысли в конфликтной ситуации. Проверка такого рода явно была папе по плечу.

      Чудо на Хануку

      Несмотря на заверения моих родителей в том, что большинство людей любит лгать и любит, чтобы им лгали другие, сам я окончательно в этом убедился, когда бабушка повела меня на встречу с Сантой. Родители мало что рассказывали мне о Рождестве, поскольку мы были евреями[15]. К тому моменту Грэмми уже несколько месяцев упрашивала маму отпустить меня с ними в Вегас на выходные и обижалась на ее неизменный отказ. Будучи настоящим ветераном злопамятности и чемпионом обидчивости, Грэмми не сдавалась и все вопрошала:

      – Что же это за мать такая, которая прячет четырехлетнего ребенка от его бабушки с дедушкой?![16]

      На самом деле, в том возрасте я достаточно много времени проводил с Грэмми. Я глядел на нее, изучая разницу в цвете между ее шеей и напудренным лицом. Ее фиолетовые солнцезащитные очки сочетались с длинными, крашеными ногтями и подходили к ярко-розовой губной помаде. У нее была неприятная, отработанная улыбка участницы конкурса красоты, заранее уверенной в своем поражении. Она мне никогда не нравилась; впрочем, она отвечала взаимностью. Я хорошо это знал по той простой причине, что после каждого ее приезда к нам в гости мама пересказывала мне ее жалобы: то я слишком мало ей улыбался, то не заметил, как она постройнела, то задавал слишком много вопросов, то был недоволен, как она водит машину, то смущал ее тем, что жаловался, будто она меня вот-вот раздавит, когда мы сидели в одном кресле, и так далее. Закончив тот пересказ, мама добавила:

      – Но ты во всем прав. За рулем нельзя рыться в сумочке, а улыбаться и делать комплименты нужно только тогда, когда тебе самому этого хочется. И стоит задавать вопросы обо всем, что тебе хочется узнать. И да, нужно пытаться обратить на себя внимание, если на тебя кто-то сел!

      С каждым маминым отказом ворчание и недовольство Грэмми все усиливалось, и в какой-то момент мама просто не смогла в очередной раз отказать. Всю ночь по дороге до Вегаса я крепко проспал. Утром бабушка вновь загнала меня обратно в машину и тронулась с места. Надо сказать, я никогда еще не оказывался в такой ситуации – ехал в машине и понятия не имел, куда именно.

15

Грэмми столь сильно ненавидела свое еврейское происхождение, что потребовала от Па, чтобы тот сменил фамилию. Жены его братьев присоединились к этому требованию – по их мнению, фамилия Питковски звучала слишком по-еврейски. Впрочем, единой альтернативы никто так и не придумал, и в итоге у всех троих братьев оказались разные фамилии: Питт, Пауэлл и Пауэрс. В результате мама росла с фамилией Пауэрс в христианской традиции, с Рождеством и всем прочим. Грэмми впоследствии возненавидела ее за то, что меня она вырастила в иудейской традиции, лишив ее таким образом возможности отмечать Рождество с внуком.

16

На деле же вопрос следовало бы поставить несколько иначе, а именно: «Что же это за бабушка такая, которой в принципе невозможно доверить малолетнего внука?»