Лебединая песнь. Роберт Маккаммон

но кулак держал наготове. Несчастная копалась в торбе и непрестанно всхлипывала.

      – Тут у меня кое-что есть, – бормотала она, – где-то тут…

      – Выкладывай давай, – он подтолкнул ее ладонью, – и тогда, может, я не надеру тебе задницу.

      Ее рука нащупала то, что искала.

      – Нашла, – сказала она. – Ага, вот оно.

      – Ну, давай сюда!

      – Хорошо.

      Всхлипывания прекратились, и голос ее стал тверд, как металл. Незаметным плавным движением она вытащила бритву, со щелчком раскрыла ее и, взмахнув, полоснула по голой руке бородатого.

      Из раны струей брызнула кровь. Лицо мужчины побледнело. Он схватился за запястье, рот его округлился, и раздался вскрик, похожий на подавленный кошачий вой.

      Бродяжка тут же вскочила и, держа перед собой холщовую сумку как щит, снова замахнулась лезвием на обоих мужиков, которые повалились друг на друга, поскользнувшись на захламленной мостовой. Бородатый, по руке которого струилась кровь, поднялся и двинулся на нее, вооружившись деревяшкой с торчащими ржавыми гвоздями. Глаза его сверкали яростью.

      – Я тебе покажу! – вопил он. – Я тебе сейчас покажу!

      Он кинулся на нее, но она пригнулась и опять ударила его бритвой. Он отпрянул и замер, тупо уставившись на струйку крови, стекавшую по его груди.

      Сестра Жуть не медлила: повернулась и побежала. Поскользнулась в гнилой луже, но удержала равновесие. За ее спиной раздавались крики.

      – Я тебя поймаю! – угрожал бородатый. – Подожди, я найду тебя! Стой!

      Она не стала его ждать и кинулась наутек, шлепая кедами по мостовой. Достигнув барьера из тысяч драных мусорных мешков, она перебралась через него, на ходу подняв и засунув в сумку несколько интересных вещей вроде треснутого шейкера и размокшего экземпляра «Нэшнл джиографик». Уже недосягаемая для преследователей, она все же продолжала идти. Ее дыхание болезненно отдавалось в легких, все тело дрожало.

      «Они были близко, – думала она. – Демоны чуть не схватили меня. Но, слава Иисусу, все обошлось, и когда Он прилетит на своей летающей тарелке с планеты Юпитер, я буду там, на золотом берегу, целовать Ему руки».

      На углу Тридцать восьмой и Седьмой авеню она остановилась, стараясь отдышаться и глядя, как поток машин проносится мимо, будто охваченное паникой стадо. Желтое марево помойных испарений и автомобильных выхлопов стояло в воздухе, как дымка над заболачивающимся прудом, влажный пар действовал на Сестру Жуть угнетающе. Капли пота проступали на лбу и стекали по щекам, одежда промокла. Бедняжке так недоставало дезодоранта, но остатки «Секрета» закончились. Оглядывая лица незнакомцев, окрашенные сиянием неона в цвет сырого мяса, она не знала, куда идет, и едва ли понимала, где была. Но осознавала, что не может торчать на этом углу до утра, – стоять под открытым небом значило привлекать дьявольские рентгеновские лучи, бьющие по голове с целью выковырять твой мозг. Она пошла на север, в сторону Центрального парка. Голова ее тряслась в такт шагам, плечи понуро опустились.

      Ей никак не удавалось успокоиться