Гибель сверхцивилизации. Нико Павло

привычно встревожено бубнил на фоне кадров развороченных внутренностей лаборатории, обгоревших стен, кусков искореженной мебели и оборудования, сваленных в кучи и не отличимых теперь от обычного строительного мусора. Камера поочередно наезжала то на останки стола, то на верхушки газовых баллонов, причудливо распустившихся от взрывов, то на пятна реактивов, мерзко расплескавшихся по полу и по вспученным от огня пластиковым панелям. Основная версия несчастного случая – взрыв баллонов с кислородом, – заставила Николаса в очередной раз раздраженно дернуть головой, как бы уверяя диктора в полном её неприятии. Последний час он торопливо просматривал новостные блоги в интернете и мессенджерах, и непрерывно переключался с одного телевизионного канала на другой, в надежде услышать подтверждения официальной версии, хотя он понимал, что подобного подтверждения быть не может. Несколько обстоятельств катастрофы никак не вписывались в версию несчастного случая, призванную успокоить город, и людям, хоть немного знакомым с Тропардом, трудно было поверить в ЧП по вине злостного нарушения правил техники безопасности. В этот момент лихорадочных размышлений Николас задался вопросом, а много ли вообще людей знало о его недавних работах, особенно о его ПОСЛЕДНЕЙ работе. Доктор сказал в конце их встречи, что Николас единственный, если не считать самого Тропарда, кто знает о белка́х-убийцах интеллекта. Но… стоп! Единственный ли теперь?

* * *

      Сообщение Мэй о взрыве в лаборатории повергло его в шок, который, странным образом, послужил неким триггером, запустившим цепочку воспоминаний, позволив воссоздать картину произошедшего накануне более-менее отчетливо. Конечно же он сцепился с Воном у Цу́керов после своего рассказа о невероятных выводах, к которым пришел Тропард. А, собственно, почему бы и нет, доктор же не брал с него обязательств по неразглашению, напротив, он просил Николаса решить, что делать с полученной информацией и как ею распорядиться. В этом месте Николас поморщился, ощущая некоторый внутренний дискомфорт, поскольку Сайм, передавая ему эксклюзивные права на распространение информации, имел в виду, все-таки, не возможность поделиться ею в узком кругу знакомых, вызвав их неподдельный ужас и восхищение рассказчиком. Конечно же, доктор надеялся, прежде всего, на тщательный анализ возможных последствий её распространения и хирургически точную подачу с соответствующими комментариями и оценками. Да, легкомысленно как-то получилось – Николас выглядел просто мальчишкой, которому не терпелось похвастаться перед друзьями неожиданно свалившимся на него сокровищем… Хотя, надо признать, что к своим почти сорока, он, в сущности, так и остался мальчишкой с горящими глазами, рыскающим по окраинам и заброшенным фабрикам в поисках невероятных тайн и несметных сокровищ. Мэй иногда подтрунивала над ним, заметив в нем эту мальчишескую наивность еще на заре их отношений. М-да… Сначала подтрунивала, но с годами стала зло высмеивать, уверяя его, что он никогда уже не повзрослеет…

      Однако, вернуть уже ничего нельзя, что сделано – то сделано!