Красная дверь. Чарлз Тодд

наблюдала за его лицом.

      – Мы пытались догадаться, куда он мог отправиться, – вот и все. Корнуолл был местом счастливых воспоминаний.

      – Что бы вы сделали, найдя его в Корнуолле не в себе и неспособным к общению?

      – Я… вряд ли учитывала такую возможность. Я думала, он был бы благодарен и вернулся со мной без суеты.

      Ратлидж не стал возражать. Какие бы мотивы ни имела семья Теллер для самостоятельных поисков, они не собирались сообщать их полиции. Пока Уолтера Теллера не нашли мертвым, переубедить его семью было невозможно.

      – У Теллера случались в прошлом подобные исчезновения?

      – Господи, конечно нет! И он никогда так не болел, исключая его приступы малярии. Потому это и было так тревожно.

      «Было», а не «есть».

      Как если бы разгадка уже была им известна.

      – Сегодня рано утром полиция нашла одежду Теллера у человека, который утверждает, что обнаружил ее на берегу Темзы.

      – Но он не мог… – Она оборвала фразу. – Надеюсь, вы не верите, что Уолтер утопился?

      – Миссис Теллер, человек исчез на несколько дней. Половина Лондона его разыскивает и нигде не находит. Самоубийство остается возможной версией.

      Ратлидж поблагодарил Сюзанну и откланялся. Но его не покидало чувство, что карты показывали не слишком удачный день для семьи Теллер.

      Утро было длинным. Ратлидж передумал ехать в Ярд и вместо этого свернул к дому Франс.

      Ратлидж провел столько времени, сколько мог, со своим крестным. В течение дня Тревор развлекал мальчика лебедями в Сент-Джеймс-парке, воронами в Тауэре и жирафами в зоосаду Риджент-парка. А вечерами, когда ребенка укладывали спать, двое мужчин сидели в саду, разговаривая, как они часто делали до войны.

      Тревор был прекрасным архитектором, но смерть сына отправила его на покой.

      – Помню, – сказал он однажды вечером, – как твои родители жили в этом доме и какие вечеринки они устраивали. Ничего изощренного, но мы всегда ими наслаждались. Иногда твоя мать сидела в гостиной и играла на рояле, покуда твой отец и я пили бренди после обеда. Она была превосходной пианисткой. Твой отец ею гордился.

      – Я помню ее игру, – кивнул Ратлидж. – Хотелось бы, чтобы Франс пользовалась роялем время от времени. Но он годами стоит закрытым.

      – Да. – Тревор вздохнул. – Расскажи мне о Франс. Она не замужем. Был кто-нибудь в поле зрения?

      – Я всегда думал, что Франс выйдет за Росса. Но она полюбила кого-то другого. Из этого ничего не вышло и не могло выйти. Позже еще один мужчина привлек ее внимание. Я полагал, что Франс влюблена в него. Но она не упоминает о нем уже несколько недель.

      – А как насчет тебя?

      Ратлидж неловко заерзал на стуле.

      – Вряд ли я достаточно излечился от войны, чтобы думать о женитьбе.

      – Неужели ты все еще горюешь по Джин?

      Ратлидж отвернулся, глядя на сумерки, переходящие в вечер.

      – Нет. Я горюю по ней, но не из-за любви, а из-за печали, что ее жизнь не была наполнена счастьем, которого она искала так упорно.

      – Да,