Сто лет и чемодан денег в придачу. Юнас Юнассон

километров заметила почтовый ящик на обочине дороги. На ящике было написано «Хутор Шёторп», а рядом имелся съезд с дороги, ведущий предположительно как раз туда. Предположение оказалось верным. Через сто метров по узкой извилистой дорожке показался дом. Настоящий хуторской дом, крашенный красной охрой, с белыми наличниками и наугольниками, двухэтажный, рядом хлев, а чуть в отдалении, возле озера – сарай, где когда-то, видимо, держали плуги и бороны.

      Вид все это имело обжитой, и Бенни медленно подъехал на «мерседесе» к дому. Тут в дверях показалась женщина младшего среднего возраста, с огненно-рыжими взъерошенными волосами и в еще более огненного цвета спортивном костюме, с овчаркой, идущей у ноги.

      Компания вылезла из «мерседеса» и двинулась навстречу. Юлиус покосился на собаку, но стремления напасть та не выказывала. Наоборот, смотрела на гостей с любопытством и почти дружелюбно.

      Так что Юлиус рискнул отвести от нее взгляд и повернуться к женщине. Он вежливо пожелал ей доброго вечера и изложил всеобщее пожелание относительно ночлега и, возможно, чуточки еды.

      Женщина окинула взором всю честную компанию: один совсем старик, другой почти совсем, а третий… третий, надо признать, ничего мужик! И возраст подходящий. И конский хвост! Она улыбнулась, и Юлиус решил уже, что сейчас им дадут добро, но рыжая сказала:

      – Тут вам, черт побери, не гостиница!

      Ай-яй-яй, подумал Аллан. Ему ужасно хотелось поесть и прилечь. Жизнь оказалась делом страшно изнурительным – теперь, когда он решился наконец прожить еще один ее кусочек. Что ни говори про интернатское существование, но там, по крайней мере, мышцы не болели, словно после тренировок.

      Юлиус, который тоже выглядел обескураженным, сказал, что он и его друзья заблудились и устали и что они, конечно же, готовы заплатить, если их пустят переночевать. Без еды, в крайнем случае, можно и обойтись.

      – По тыще крон за каждого, если только позволите нам где-нибудь приткнуться, – с места в карьер предложил он.

      – По тыще? – переспросила женщина. – Удираете, что ли?

      Юлиус ушел от ответа на этот прицельный вопрос и снова пустился в рассуждения, что едут они уже долго и что сам он, может, как-нибудь и обошелся бы, но Аллан как-никак в годах.

      – Мне вчера сто лет стукнуло, – жалобным голосом вставил Аллан.

      – Сто лет? – почти испуганно переспросила женщина. – Ух ты дьявол!

      Тут она замолчала, словно призадумавшись.

      – Ладно, дьявол с вами, – сказала она наконец. – Можете оставаться. Только чтоб ни про какие тыщи крон я больше не слышала. Сказано же – тут вам, черт побери, не гостиница!

      Бенни воззрился на нее в восхищении. Он еще не встречал женщины, способной за такое короткое время столько раз выругаться. На его слух, это звучало пленительно.

      – Моя прекрасная, – сказал он, – можно погладить собачку?

      – Моя прекрасная? – переспросила женщина. – Совсем слепой, что ли? Да гладь, гладь, дьявол