Театр на коленке. Сания Шавалиева

у тебя и зрение!

      – Пантейлемонова… – Марья Семеновна торцом карандаша стучит по столу.

      Как-то незаметно я начинаю не только рассказывать, но и показывать какая Земля круглая, горы высокие, а горизонты далекие.

      Марья Семеновна ставит пятерку и в сотый раз советует записаться в театральный кружок.

      – У нас нет театрального кружка, – в сотый раз говорю я и возвращаюсь на место в «бальном платье».

      – Все в твоих руках.

      Я сидела за партой, за которой сидела уже пятый год, и на меня смотрели Марья Семеновна, доска с разводами мела, портрет Пушкина, затылок Супонина, Марушкина, круглый светильник, трещина на потолке и все то, что окружало меня каждый день.

      «Они смотрели на меня, и все было в моих руках». Я, наверное, хотела этих слов. Напутствия на дорогу, пожелания удачи, «пинка, в конце концов».

      Марья Семеновна, перелистав страницы в журнале, остановилась на одной.

      – Вот. Светлакова у тебя по географии три пятерки, а по физике ни одной… оценки. Давай-ка к доске.

      …эй, какой театр? У нас свой театр! Кругоооом! от туманной мысли.

      «Бальное платье» превратилось в школьную форму. Я кисло вернулась. Почему-то я знала, что сейчас получу два или, если Марья Семеновна сжалится, то три.

      Любимый герой

      Ровно три картинки я нарисовала для конкурса «Мой любимый герой», который придумала Марьям Федоровна, учительница литературы.

      Я долго думала, кто мой любимый герой. Не придумала. Тогда я спросила Асю, кто мой любимый герой. Про «моих» она не знала, а про своего рассказала. Это был всадник из песни, название которой она не помнила.

      – Голова обвязана, кровь на рукаве…– пропела она душевно.

      А что, подумала я. Мне нравится. И я сразу представила зеленое поле, по нему скачет лошадь. В седле с трудом держится раненый. Вот-вот на землю упадет. Я нарисовала всадника с белой повязкой на голове. Лошадке я тоже нарисовала белую повязку – на голове и ноге.

      Всадника рисовала с себя. Я встала перед зеркалом и два часа пыталась найти самую трагическую форму. Вот он склонился, сполз с лошади, упал. Я сползла с дивана. Лежала на ковре, подогнув ноги и корчась от боли.

      – Что с тобой? – выглянула из комнаты Ася с годовалой Юлькой на руках.

      – Я умираю, – простонала я и даже пару раз дернулась. Мне казалось, что именно так должен умирать всадник.

      – Эй, эй, – Ася засуетилась, стала оглядываться.

      Я приоткрыла глаза, громко застонала. Растерянность Аси меня порадовала. Значит, я хорошая актриса?

      Ася упала передо мной на колени, посадила Юльку на пол, схватила меня за плечи.

      – Светка!

      Я со стоном открыла глаза:

      – Я…

      – Светка! Боже! Светка! Что с тобой?

      От ее крика заплакала Юлька.

      – Щас, щас, – стала набирать Ася номер Бориса.

      А вот Борису звонить не надо. Он мой старший брат. От него влетит по-братски без стеснений.

      Я мгновенно выздоровела:

      – Так умирает всадник.

      – Какой всадник? – у Аси никак