Народ, или Когда-то мы были дельфинами. Терри Пратчетт

моргнул. Все уже и так кончилось, куда же больше? Людей больше нет, так какие могут быть правила? Правила же не могут сами по себе плавать в воздухе!

      Он встал и заметил золотой блеск. В обломок дерева был всунут белый прямоугольник, а на песке опять отпечатались ступни без пальцев. Рядом с обломком дерева лежало очередное манго.

      Она тут ходит украдкой, пока я сплю!

      На белом прямоугольнике были бессмысленные значки, зато на обратной стороне – картинки. Мау знал, что такое послания, и разгадать это послание оказалось нетрудно.

      «Когда солнце будет как раз над последним деревом, оставшимся на островке Малый Народ, ты должен бросить копье в большое разбитое каноэ», – произнес он вслух. В этом не было никакого смысла, и в призрачной девчонке – тоже. Но она дала ему штуку, которая делает искры, хоть и очень боялась. Он тоже боялся. Что полагается делать с девчонками? Мальчикам следует держаться от них подальше, но он слыхал, что мужчины получают на этот счет другие инструкции.

      А что до Дедушек и якорей богов, их он вообще не видел. Это были большие камни, но волне оказалось все равно. Знают ли боги? Может, их тоже смыло? Это слишком сложные вопросы, о них трудно думать. Пиво проще, но ненамного.

      Пиво делали женщины, и Мау знал, что перед пещерой Дедушек стоит большая чаша, куда ежедневно возливается жертвенное пиво. Он это знал, просто хранил этот факт у себя в голове, но теперь у него начали возникать вопросы. Зачем мертвым пиво? Ведь оно… протечет насквозь? А если не они его пьют, то кто? И не будет ли у него неприятностей просто за то, что такие вопросы приходят ему в голову?

      Неприятностей – от кого?

      Он вспомнил, как ходил в Женскую деревню, когда был совсем маленький. Лет с семи или с восьми его там уже не привечали. Женщины отгоняли его или прекращали свои занятия и сверлили его взглядом, дожидаясь, чтобы он ушел. Особенно старухи. Они умели так посмотреть, что тебе страшно хотелось очутиться где-нибудь в другом месте. Один старший мальчик сказал ему, что старухи знают волшебные слова, от которых у мальчика может отвалиться набабука. После этого Мау держался подальше от Женской деревни, и она стала для него как луна: он знал, где она, но даже не думал о том, чтобы там оказаться.

      Ну что же, старух больше нет. Мау об этом пожалел. Теперь он может делать что угодно, и его никто не остановит. Об этом он тоже пожалел.

      Тропа к Женской деревне ответвлялась от тропы, ведущей в лес, шла под гору к юго-востоку и вниз, к узкому руслу, проточенному дождями. В конце тропы стояли два больших камня, выше человеческого роста, заляпанные красной краской. Это был единственный вход – тогда, когда еще существовали правила. Мау отодвинул куст терновника у входа и пролез внутрь.

      Вот она, деревня, круглая чаша долины, наполненная солнечным светом. Плотно стоящие деревья загораживали ее от ветра, а кусты терна и можжевельника, растущие между ними, сплелись так тесно, что в долину никто не проник бы – разве что змея. Сегодня у долины был такой вид, словно она уснула.