В ожидании осени. Андрей Битов

То есть до Декабрьского восстания Что-то тут в этом несоответствии дат мне видится.

      Потом он пишет, я бы сказал, антиреволюционные стихи:

      Зачем ты послан был и кто тебя послал?

      Чьего, добра и зла, ты первый был свершитель?

      Зачем потух, зачем блистал,

      Земли чудесный посетитель?

      Вещали книжники, тревожились цари,

      Толпа пред ними волновалась,

      Разоблаченные пустели алтари,

      Свободы буря подымалась.

      Стихи, посвященные Наполеону, по-видимому. Великолепное описание революции как таковой, которое подходит потом к любой революции, довольно-таки суровое описание того безобразия, которое она с собою несет.

      Рекли безумцы: нет Свободы,

      И им поверили народы.

      И безразлично, в их речах,

      Добро и зло, все стало тенью —

      Все было предано презренью,

      Как ветру предан дольный прах.

      Эта вечность власти и эти всполохи свободы – они Пушкину были видны насквозь.

      В Михайловское он приезжает уже с более серьезными вещами, чем его романтические поэмы, составившие ему всероссийскую славу. Но то, что он дальше будет писать, долго не дойдет еще до читающей публики и долго не вызовет у нее ни энтузиазма, ни популярности.

      Пушкин привозит в Михайловское практически написанных «Цыган» и начало «Евгения Онегина». И это уже совсем другой уровень письма. А потом он пишет «Воображаемый разговор с Александром I», в котором есть такие слова: «Он бы разгневался на меня и сослал бы меня в Сибирь, где бы я написал поэмы «Ермак» или «Кучум» разнообразными размерами с рифмами». У меня создается впечатление, что задолго до зайца, который, по преданию, перебежал ему дорогу и дал поехать в Петербург, где потом состоялось восстание, задолго до него Пушкин уже все знал. Потому что если поставить подряд эти три текста, то отчетливо видно провидение того, что может случиться и, не дай бог, случится, того, как это все обернется. И это все подтвердилось жизнью.

      Все это достаточно странно, если предполагать его готовность попасть на Сенатскую площадь, которую нам усиленно насаждали советские идеологи, поскольку из Пушкина делали и декабриста, и революционера, и противника царского режима, и все что угодно. Из Пушкина всегда лепят то, что нужно той или иной идеологии.

      А вот несостыковка тут имеется.

      Потом он развивает это антиреволюционное стихотворение «Зачем ты послан был и кто тебя послал?» в Михайловском в стихотворении «Андрей Шенье», и там есть такие поразительные слова:

                                    …Увы, моя глава

      Безвременно падет: мой недозрелый гений

      Для славы не свершил возвышенных творений;

      Я скоро весь умру…

      Это рассуждение приговоренного к казни поэта.

      Так что с решимостью и смелостью у него проблем нет, а вот с тем, как это осуществлять, к кому примкнуть – об этом он совсем не думает, этого у него нет, потому что и не может быть. К кому тут примкнешь? Отсюда и появилось мое «Вычитание зайца».

      Я стал думать. Ладно, заяц. Дело было в том, что Пушкин очень уж хорошо работал в Михайловском. Арина Родионовна дров недодавала, холодно