Сотворение Святого. Тогда и теперь. Уильям Сомерсет Моэм

как предположил Маттео, и не испытывал ни малейшего желания впасть в это жалкое состояние. Я находил Джулию очаровательно простодушной, разительно отличающейся от того монстра разврата, каким ее представляли в городе. Как я понимал, ей было года двадцать три или двадцать четыре, но вела она себя как девочка, веселая и беспечная, всегда готовая рассмеяться, но при этом в следующее мгновение уже могла оказаться на грани слез из-за сущего пустяка. Однако ласковое слово или комплимент заставляли ее тут же забыть об огорчении, и она уже вновь улыбалась. Она казалась такой изящной, такой хрупкой, такой легкой, что требовала самого деликатного обхождения. Я просто не мог представить себе, что кто-то решится сказать ей в лицо какую-нибудь грубость.

      Ее глаза вспыхнули, когда она увидела меня.

      – Как давно вас здесь не было. Я уже думала, что вы никогда не придете.

      Она всегда так радовалась гостю, что создавалось впечатление, будто пришедший – единственный, кого она хотела бы видеть рядом с собой. Я знал, что это притворство, но как обаятельно умела она притворяться!

      – Подойдите и присядьте рядом со мной. – Она подвинулась, освобождая место, а когда я сел, прильнула ко мне, как ребенок, словно ища защиты. – А теперь расскажите мне, чем вы занимались.

      – Разговаривал с Маттео, – ответил я.

      – О чем?

      – О вас.

      – Расскажите мне, что он сказал.

      – Ни одного доброго слова, дорогая моя, – рассмеялся я.

      – Бедный Маттео! – воскликнула она. – Он такой неуклюжий и неотесанный, сразу видно, что половину жизни он провел в армейских лагерях.

      – А я? Я вел такую же жизнь, что и Маттео? Я неуклюжий и неотесанный?

      – Ох нет, вы совсем другой. – В ее взгляде читалось восхищение.

      – Маттео рассказал мне множество сплетен о вас.

      Она чуть покраснела:

      – Вы поверили?

      – Я ответил, что меня не волнует, правда это или нет.

      – Но вы поверили? – настаивала Джулия.

      – Если вы скажете, что это ложь, я вам поверю.

      Озабоченность на ее лице сменилась ослепительной улыбкой.

      – Разумеется, это ложь.

      – Как вы прекрасны, когда улыбаетесь, – вдруг вырвалось у меня. – Вам всегда надо улыбаться.

      – Я и улыбаюсь… вам. – Она замолчала, обдумывая, стоит ли продолжать этот разговор, но потом все-таки решилась: – Маттео говорил вам, что однажды ухаживал за мной, и очень рассердился, когда я не подобрала носовой платок, который он соблаговолил уронить?

      – Он упоминал об этом.

      – Боюсь, с тех пор он не сказал обо мне ни одного доброго слова.

      Мне в голову уже приходила мысль о том, что Маттео затаил зло на донну Джулию, поэтому ее версия представлялась мне более убедительной.

      – Он умолял меня не влюбляться в вас, – признался я.

      Она рассмеялась:

      – Клаудия Пьячентини рассказывает всем, что это уже случилось, и она ужасно ревнует.

      – Правда? И Маттео убежден, что я влюблен в вас.

      – А