Заблуждение велосипеда. Ксения Драгунская

мы нашли в том доме старые вещи, в том числе фетровую серую шляпу, которую назвали «шляпа Ивана Пырьева». Ее забрал себе развеселый юноша Антон Лепко, внук актера Владимира Лепко, товарища моего папы по театру Сатиры. Эту знаменитую шляпу Антон подарил потом пьянице какому-то незнакомому. Пьяница плакал посреди улицы, а Антон говорит:

      – Ну что ты плачешь, не плачь, вот на лучше тебе шляпу!

      Этот Антон вообще всегда был очень лихой забулдыга, к тому же красавец и весельчак. А потом он превратился в старушку. Кроме шуток. Недавно прихожу в один храм в центре Москвы, а там такая игровая комната для детей. За столом старушка в джинсах сидит, очечки на носу, ссутулилась, наклонилась, вяжет, седые волосы в хвостик, вроде за детьми присматривает… Голову поднимает – Антон Лепко! Вот как бывает. Так что не зря я надеюсь все-таки превратиться в мальчика. Очень даже может быть. Если хорошо себя вести, не хныкать и не капризничать…

      Тетя Тоня Максимова, красавица-актриса, подруга моего папы по Театру киноактера, она играла мать в фильме «Баллада о солдате»:

      «Не пойму я, Алеша… Уже уезжаешь?»

      Тетя Тоня приехала однажды к нам в гости, вместе со своей подругой, тоже актрисой, грустной светловолосой женщиной. Мне эта гостья очень не понравилась, потому что на прогулке безапелляционно сунула мне в руки свою довольно увесистую дамскую сумку.

      – На, неси.

      Ага, как будто я прямо всю жизнь мечтала таскать сумку за этой тетей!

      Сама тетя во время чаепития грустно смотрела в сторону дома Светловых.

      Когда они уехали, мама сказала мне, что это знаменитая киноактриса Марина Ладынина, жена Пырьева, с которой он как-то нехорошо и жестоко обошелся.

      Мама не приехала.

      Наступает вечер.

      В доме тихо и сумрачно, только радио шипит и трещит. Не-нянька слушает «Би-би-си».

      Мама сказала, что постарается завтра. А уж на следующие выходные – обязательно, просто непременно!

      А на улице еще совсем светло… От грусти идешь на речку, сидишь в привязанной лодке. А речка, лопухи и косогор говорят о тебе.

      – Опять пришла…

      – Видно, мама обманула. Не приехала.

      – Или просто грустно.

      – А «сирота» – это мужского рода или женского? – невпопад спрашивает лопух.

      – Слушай, не умничай.

      – Одна в привязанной лодке сидит, – задумчиво говорит косогор.

      – Сразу видно, писателем будет, – догадывается речка.

      – Или так сопьется… – это опять большой лопух.

      – Заткнись, а? – сердится речка. – Она вырастет и сможет рассказать про нас.

      От ветра рябь на воде, и течение тоже, и кажется, что привязанная лодка плывет.

      Так говорит река, а мне слышно.

      В спектакле «Ан-дер-сен», который мы делали с Олей Субботиной, главный герой жалуется:

      «Разве я виноват, что каждый облезлый кот, старый дом или стоптанный башмак бросаются ко мне, умоляя рассказать про них, разве я виноват, что слышу их голоса?..»

      Нет,