Семь пятниц на неделе. Анатолий Гурьевич Ремнев

было никакого дела.

      Так что проблемы, перед которыми профессор стоял сейчас, явно были на порядки сложнее проблем с мировым империализмом, и теперь он чем-то встревожен, если не сказать – сломлен. Это было плохо, но еще хуже было то, что я никак не мог понять, связной он или нет, а он сам пока ни словом об этом не обмолвился.

      …профессор наслаждался застольем. Отличная закуска, русская водочка, графинчик томатного сока. Видимо, привык он к таким вещам. Конечно, невиданного заморского гостя можно было потчевать и по-другому. Заказать, к примеру, из бара «Семь пятниц на неделе» всякой экзотики. Но что-то в поведении профессора говорило: лишнее, не надо.

      В очередной раз разлили. Профессорские усы улыбались.

      – Давайте за дружбу! – сказал он, приподняв стопку. – Хотя, нет, третья стопка, м-м-м, за покойных…

      – В разных местах по-разному, – сказал я.

      Профессор пощелкал пальцами:

      – Как это у вас называется, забыл! Вспомним?

      – Помянем! – я опрокинул стопку в себя, профессор сделал то же самое. Запили томатным соком. Настенные часы булькнули:

      – Час ночи, комендант!

      Я быстро глянул на профессора. Он или не услышал или сделал вид, что не услышал.

      …показалась Ирен!

      Милая моя. Радость моя. Боль души моей. Сладость моя…

      Она уходила, нет, она просто-таки убегала на лестницу. Ее глаза сверкали, и говорили только для меня: милый, у нас все хорошо, но сейчас я занята… занята…

      Немая сцена… я просто остолбенел… как же так… а я?..куда же ты…

      Приходи утром, шепнула она и скрылась за дверью на лестничную клетку.

      Подхожу к пульту. Надо выпить. Зачем я шел? Погоди-ка… а, ну да. Я же выскочил «на пару минут» не только потому, что меня вдруг затошнило от сигаретного дыма, нет, хотел просто осмотреться, не унесли ли телефон с пульта, светит ли лампа… но сейчас не это главное. Звоню дежурной:

      – Татьяночка Евменовна, это Розин. У вас нет приворотного зелья?

      Она отвечает в том смысле, что «какого хрена я звоню так поздно, она уже прилегла», но есть заклятье, я не смогу его произнести, надо женским голосом.

      А как звучит оно?

      Как звучит? Ведьма откашливается и начинает: карту-наверхдак-кустумм… кара-так-макдак-гумкумм… чеби-ров-шалтам-балтам… ка-ка-драм-ластамуран-н-н… ыыыы… забыла, твою мать, извини! Вспомню, скажу!

      При ее голосе, когда она произносила заклятье, у меня случилась эрекция. Пенис вдруг отвердел как камень и отказался съеживаться. Но потом я понял, что это не от заклятья случилось. Просто я представил Ирен без халата… без нижнего белья… ее прекрасную грудь… и рука какого-нибудь недоноска на ней… НЕЕЕЕТ!

      Закурил сигарету. Там же ждет связной. Или все-таки не связной? Подождет.

      В тот момент отчаяния я поклялся себе… что мы с Ирен будем вместе, несмотря ни на что… это казалось недостижимым счастьем. Невероятной мечтой. Несбыточной.

      …и все-таки